1683 венская битва ход сражения. Венская битва (1683). Великая турецкая война

Летом 1683 года крымский хан Мурад Гирай получил официальное приглашение к султану Мехмеду IV в ставку под Белгород. Торжественный прием и угощения в султанской армии были не случайны. По рекомендациям великого визиря Кара Мустафы паши султан имел намерения пригласить Мурада Гирая к участию в войне с австрийцами. Уже в июле 1683 года союзные войска под руководством Мурада Гирая двинулись к главному месту событий – Вене. К ним же примкнули и мадьярские повстанцы — куруцы под руководством графа Имре Текели противника австрийского господства.
В течение нескольких лет Османская империя тщательно готовилась к этой войне. Чинились дороги и мосты, ведущие к австрийской границе и к базам снабжения турецких войск, на которые свозилось оружие, воинское снаряжение и артиллерия. Ведь предстояло завоевать столицу Габсбургов, стратегически важный город контролировавший Дунай, соединявший Чёрное море с Западной Европой.
Как ни странно, а провокаторами новой войны стали сами австрийцы, вторгнувшиеся в центральную часть Венгрии, которая с 1505 года входила в границы Османской империи. Следует отметить, что мадьярское крестьянство отнеслось к приходу турок как к освобождению от засилья местных феодалов, обложивших их непосильными поборами, к тому же в отличие от кровавых распрей между католиками и протестантами Европы того времени, турки не запрещали ни одну из религий, хотя переход в ислам всячески поощрялся. Мало того, многие простые мадьяры, принявшие ислам, сумели подняться по карьерной лестнице военных сословий Османской империи. Правда, жители северных венгерских земель оказывали туркам сопротивление, создавая отряды гайдуков. Именно на гайдуков и рассчитывало австрийское правительство стремившееся присоединить к своей империи венгерские земли. Но основное население не восприняло австрийцев. В стране начались волнения против антипротестантской политики императора Австрии Леопольда I Габсбурга, ярого сторонника католической Контрреформации. В итоге, недовольство вылилось в открытое восстание против Австрии, и в 1681 году протестанты и прочие противники Габсбургов во главе с мадьярским графом Имре Текели объединились с турками.
В январе 1682 года началась мобилизация турецких войск, и 6 августа того же года Османская империя объявила Австрии войну. Но военные действия велись достаточно вяло, и через три месяца стороны свернули кампанию на 15 месяцев, в течение которых тщательно готовились к войне, привлекая новых союзников. Австрийцы, опасаясь османов, по возможности заключали союзы с другими государствами Центральной Европы. Леопольд I пошел на союз с Польшей, которой пообещал помочь, в случае если турки осадят Краков, а поляки, в свою очередь, обязались помочь Австрии, если османы осадят Вену. На стороне Мехмеда IV выступило Крымское ханство и Имре Текели, объявленный султаном королем Венгрии и князем Трансильвании.
И только 31 марта 1683 года Императорский Двор Габсбургов получил ноту об объявлении войны. Её послал Кара Мустафа от имени султана Мехмеда IV. На следующий же день турецкая армия выступила из Эдирне в поход. В начале мая турецкие войска подошли к Белграду, а затем двинулись на Вену. Одновременно к столице Австрийской империи из Крымского ханства выступила сорокатысячная крымскотатарская конница во главе с Мурадом Гираем и 7 июля стала лагерем в 40 км к востоку от австрийской столицы.
Венцы запаниковали не на шутку. Первым на произвол судьбы бросил столицу сам император Леопольд I, за ним последовали все придворные и венские аристократы, потом город оставили богатые люди. Общее число беженцев составило 80 000. Оборонять столицу остался лишь гарнизон. А 14 июля под Вену прибыли основные силы турок и в тот же день Кара Мустафа отправил в город ультиматум о сдаче города. Но граф фон Штаремберг, командир оставшихся 11 000 солдат и 5 000 ополченцев и 370 пушек, капитулировать наотрез отказался.
Хотя у союзных войск была отличная артиллерия из 300 орудий, укрепления Вены были очень крепкими, построенными по последнему слову тогдашней фортификационной науки. Поэтому турки прибегли к минированию массивных городских стен.
У союзников было два варианта взятия города: либо ринуться всеми силами на приступ (что вполне могло привести к победе, т.к. их было почти в 20 раз больше, чем защитников города), либо осадить город. Мурад Гирай настойчиво рекомендовал первый, но Кара Мустафа предпочтение отдал второму варианту. Он рассудил, что штурм грамотно укреплённого города будет стоить ему огромных жертв, а осада – это прекрасный способ взять город при минимальных потерях.
Турки перерезали все пути снабжения осаждённого города продовольствием. Гарнизон и жители Вены оказались в отчаянном положении. Истощение и страшная усталость стали настолько острыми проблемами, что граф фон Штаремберг приказал казнить любого, кто заснёт на своём посту. К концу августа силы осаждённых были практически полностью исчерпаны. Минимум усилия и город был бы взят, но визирь чего-то выжидал, оставаясь глух к советам крымского хана, начать штурм. Как отмечает османский историк Фундуклулу, Мурад Гирай расходился с мнением верховного визиря Кара Мустафы и готов был сам повести своих аскеров на взятие Вены, однако визирь не позволил ему этого сделать, опасаясь, что лавры победы достанутся крымскому хану, а не ему. Но сам не торопился предпринимать каких-либо действий. Если верить источникам тех лет, визирь под Веной расположился достаточно неплохо. В его огромном шатре были размещены комнаты для совещания и курения трубок, посреди которых струились фонтаны, спальни, ванна. Он наивно предполагал, что Вена последний барьер на пути к Центральной Европе, и очень скоро все лавры победы достанутся ему.
Но случилось то, чего опасался крымский хан.
Неторопливость визиря привела к тому, что к городу подошли главные силы христиан. Первая неудача случилась в 5 км к северо-востоку от Вены при Бизамберге, когда граф Карл V Лотарингский разбил Имре Текели. А 6 сентября в 30 км к северо-западу от Вены польская армия соединилась с остальными войсками Священной Лиги. Положения не спасло и то, что король Людовик XIV, противник Габсбургов, воспользовавшись ситуацией, напал на южную Германию.
В начале сентября 5 000 опытных турецких сапёров взорвали один за другим значительные участки городских стен, Бургский бастион, Лёбельский бастион и Бургский равелин. В итоге образовались бреши шириной в 12 метров. Австрийцы же пытались рыть свои туннели, чтобы помешать турецким сапёрам. Но 8 сентября турки всё-же заняли Бургский равелин и Низовую стену. И тогда осаждённые приготовились сражаться в самом городе.
В отличие от османов союзные христианские силы действовали быстро. Кара Мустафа же, имел в своём распоряжении, столько времени для организации успешного противостояния силам союзников, подъёма боевого духа своих солдат, не сумел как следует воспользоваться такой возможностью. Он доверил защиту тыла крымскому хану и его кавалерии из 30-40 000 всадников.
Мурад Гирай опасался подобного исхода. Он предпринял все возможное, однако время было утеряно. К тому же визирь повел себя крайне не тактично, игнорируя советы и действия хана, в порыве гнева унизил ханское достоинство. И случилось то, чего не ожидал Кара Мустафа. Хан отказался атаковать польские войска на их пути через горы, хотя его лёгкая и подвижная кавалерия смогла бы одержать верх над тяжело вооружёнными, неповоротливыми польскими всадниками Яна Собеского.
Из-за всех этих разногласий польская армия сумела подойти к Вене. Восьминедельная осада города прошла впустую. Поняв свою оплошность, визирь сделал попытку примириться с ханом и 12 сентября в 4 часа утра отдал приказ союзным войскам начинать битву, чтобы помешать противнику как следует построить свои силы.
Кара Мустафа хотел захватить Вену до прибытия Яна Собеского, но было уже поздно, поляки подошли раньше, чем предполагал визирь. Турецкие сапёры прорыли туннель для полномасштабного подрыва стен, а пока они его засыпали для усиления мощности взрыва, австрийцы успели прорыть встречный туннель и вовремя нейтрализовать мину. А в это время наверху шла яростная битва. Польская кавалерия нанесла мощный удар по правому флангу турок, которые сделали основную ставку не на разгром союзных армий, а на срочный захват города. Это их и погубило.
После 12 часов битвы османские войска были не только физически измотаны, но и пали духом после провала попытки подорвать стены и ворваться в город. А нападение польской кавалерии заставило их отступить на юг и на восток. Менее чем через три часа после атаки своей кавалерии поляки одержали полную победу и спасли Вену.
Чтобы не выгладеть в глазах султана виновником неудач под Веной, Кара Мустафа переложил всю вину на крымского хана и в октябре 1683 года Мурад был смещен.

Гульнара Абдулаева

Юзеф Брандт «Возвращение из Вены»

Европа, несмотря на подчеркнутое, но большей частью все-таки напускное желание, никак не могла сплотить свои силы для противодействия османской агрессии. Возникнув в глубинах Малой Азии, новый центр силы стал вскоре разрастаться, его мощь и, соответственно, возможности неуклонно возрастали. Вскоре молодому и к тому же стремительно растущему государству стало тесно в тех краях, где оно зародилось, – турки переступили через Босфор и Дарданеллы. Ветхая и превратившаяся к середине XV столетия в небольшой анклав, Византийская империя была беспощадно перемолота османской военной машиной. Перед пришельцами из Азии раскинулась Европа, традиционно раздираемая внутренними противоречиями, к которым вскоре добавятся и религиозные. Больше всего новая угроза, без особого напряжения закусившая мегаполисом того периода, Константинополем, беспокоила, конечно, ближайших соседей: Венгрию и имевших немалый торговый интерес везде, куда только можно дотянуться, Венецию и Геную. И лишь потом, когда стало совершенно ясно, что турки не будут довольствоваться только Балканами, необходимость в принятии каких-то решений, выходящих за рамки привычного сотрясания воздуха, встала и перед другими монархами.

В начале XVI века, когда турецкий ятаган начал все глубже погружаться в тело Европы, там уже вовсю набирались могущества Габсбурги. В результате удачно заключенных династических союзов на объединенный трон Австрии и Испании воссел Карл V. Пока турки копили силы для нового броска на север, в Италии французский король Франциск I боролся за контроль над этой местностью с испанцами и австрийцами – это соперничество закончилось битвой при Павии и пленением французского монарха. В своем стремлении во что бы то ни стало противостоять Габсбургам Франция стала искать союза с Османской империей. И этот договор, подписанный Сулейманом Великолепным и позже ратифицированный Франциском I, просуществовал, так или иначе, вплоть до наполеоновского вторжения в Египет.

Начало правления Сулеймана Великолепного было встречено с некоторым энтузиазмом – султан слыл образованным правителем. От пристального внимания наблюдателей за тогдашним Востоком ускользнул тот факт, что его отец, Селим Грозный, стал халифом, фактическим повелителем всего мусульманского мира, и, конечно, этот титул перешел к сыну. В распоряжении Стамбула были теперь ресурсы всего исламского мира: от марокканских пустынь на западе и до Персидского залива на востоке. Несмотря на всю свою образованность и утонченность, Сулейман любил и умел воевать. В Европе он нанес сокрушительный удар по Венгрии, разгромив в 1526 г. при Мохаче армию венгерского короля Лайоша II.

Конфликт с Персией отвлек турецкого правителя от экспансии на запад, но совсем ненадолго. Захват и разграбление Буды и Мохача обезопасили балканские владения турок от венгерской угрозы – теперь следовало сделать следующий шаг и пойти далее: взять Вену, чтобы целенаправленно укрепиться в Венгрии. Весной 1529 г. Сулейман покинул Стамбул во главе огромной армии. Расчет был на то, что, верный союзническому долгу, недавно освободившийся из плена Франциск вновь вторгнется в Италию, сковывая силы Карла V, а турецкая армия тем временем победоносно овладеет Веной, как за 76 лет до этого она взяла Константинополь.

Брату императора, эрцгерцогу австрийскому Фердинанду, пришлось рассчитывать только на собственные силы. Город не был готов к обороне, и мероприятия по его укреплению проводились в невероятной спешке. На счастье осажденных, оборону города возглавил старый по тем временам 70-летний немецкий наемник граф Николаус цу Залм-Рейффершайдт, ветеран множества войн, участник битвы при Павии, лично ранивший короля Франциска в руку и сам получивший ранение от французского монарха. Опыт и талант старого воина в сочетании с необычно дождливым летом в Европе внесли значительные коррективы в военные планы Сулеймана Великолепного. Многочисленные турецкие осадные орудия были из-за непролазной грязи оставлены далеко в тылу – туркам пришлось рассчитывать на строительство подкопов. Однако успехи в минной войне оказались заметно меньше ожидаемых – предупрежденный о вражеских подземных работах перебежчиком, гарнизон Вены был настороже. Несколько успешных подрывов были нейтрализованы возведением на месте проломов частоколов и завалов.

Неудачные атаки, продолжающиеся дожди и начавшийся дефицит провианта в огромной армии султана вызвали в ее рядах ропот. Более того, недовольство выражали даже элитные части янычар. После провала генерального штурма 14 октября 1529 г., когда боевой задор турок стимулировало не только весьма значительное денежное вознаграждение, но и плети, Сулейман Великолепный свернул осаду и ушел на зимние квартиры. Экспансия турок в Европе достигла рубежа, через который она уже не могла перешагнуть. Зато в брошенном огромном турецком лагере победители обнаружили необычные бобы коричневого цвета. После некоторых экспериментов из них удалось сварить похлебку, приемлемую к употреблению. Так состоялось одно из первых знакомств европейцев с кофе.

Вторая попытка

Великий визирь Кара-Мустафа

В следующий раз армия Османской империи появилась под стенами Вены более чем через полтора века. Много событий произошло с того времени и в самой Блистательной Порте, и в Европе. больше не преподнесла туркам столь великого правителя, каков был Сулейман Великолепный, – количество и качество свершений его менее талантливых потомков и преемников неуклонно снижалось, страну сотрясали мятежи местных правителей и подтачивали стяжательство и интриги султанского окружения. Ко второй половине XVII века Османская империя уже находилась на излете своей военной мощи и стремительности внешней политики, однако была еще достаточно сильна и обширна. В этот период истории для Турции много значило имя Кёпрюлю. Когда в 1656 г. Кёпрюлю Мехмеда-пашу назначили на пост великого визиря, это послужило началу возвышения целой династии: вплоть до начала XVIII ст. пост великого визиря занимали либо члены семью Кёпрюлю, либо их протеже.

Именно таким выдвиженцем и был Кара-Мустафа, занимавший должность великого визиря в преддверии похода на Вену. О его детских годах известно немного. Еще ребенком Кара-Мустафа был усыновлен великим визирем Кёпрюлю Мехмедом-пашой, который поспособствовал карьере своего приемного сына на различных государственных должностях. В 70-х гг. XVII века он участвовал в нескольких военных кампаниях, но не был отмечен как искусный полководец. Его сводным братом был Кёпрюлю Фазыл Ахмед, который в 1661 г. и назначил Кара-Мустафу своим заместителем. В 1676 году Кара-Мустафа сам уже становится великим визирем – он проявил себя как успешный администратор в делах управления империей, что позволило султану Мехмеду IV полностью положиться на него.

Объем власти великого визиря был впечатляющим, а зависимость от султана все более условной. Чтобы окончательно укрепить свое величие и, возможно, потребовать для себя каких-то новых привилегий, Кара-Мустафа рассчитывал добиться теперь успехов и на военном поприще. Самой подходящей комбинацией, сулящей трудно исчислимое количество политических дивидендов, был захват Вены – достижение, которое оказалось не по плечу самому Сулейману Великолепному. Политическая ситуация, на первый взгляд, вроде бы способствовала военной операции – обстановка в имперской Венгрии (часть этой страны на тот период находилась под властью Турции, а другая принадлежала Священной Римской империи) была накалена.

Причиной тому была религиозная вражда между католиками и протестантами. Контрреформация была особенно сурова в годы правления тогдашнего императора Леопольда I. Борьба католической церкви против венгерского кальвинизма и отношение к самой Венгрии, как к очередной завоеванной провинции, вызвало рост недовольства среди венгерского дворянства. Предводитель протестантской партии, дворянин, кальвинист Имре Тёкёли вступил в открытое противостояние с Габсбургами. Протестантам импонировала религиозная терпимость турок, и Тёкёли направил в Стамбул своих посланников – договориться о координации действий против Леопольда I в обмен на вассалитет и признание его формальным королем Венгрии. Стороны быстро пришли к взаимовыгодному соглашению. В 1682 г. с Тёкёли был подписан договор из четырнадцати пунктов, в котором он уже официально признавался вассалом Османской империи.

Для великого визиря фрондирующий венгерский вождь был инструментом воплощения собственных замыслов и поэтому, когда от императора Священной Римской империи прибыли послы с целью продления заключенного в 1664 г. Вашварского мирного договора, чей срок истекал в 1684 г., то от них отделались вежливым и витиеватым отказом. Эту инициативу горячо одобрял и французский посланник при османском дворе, поскольку у Людовика XIV были свои соображения по части Габсбургов. Султан, возможно, и не хотел так стремительно и явно «играть на повышение», но всесильный Кара-Мустафа смог его убедить, что процесс под полным контролем и дело-то, в общем-то, уже в тюрбане. Убедительности полновесным доводам великого визиря придавала и пылкая уверенность командующего янычарским корпусом, Текирдаджли Бекри Мустафы-паши, в ярких красках описывающего готовность его людей сражаться.

Мехмед IV все-таки колебался, ведь формального повода для начала войны против Габсбургов не было. Но война была нужна великому визирю. Чтобы форсировать процесс, он распространяет слухи о растущем напряжении на венгерской границе, а посланника Габсбургов, готового согласиться с очень многими условиями ради сохранения мира, на всякий случай заключает под домашний арест. Конфликт созрел. Большая османская армия, начавшая концентрироваться осенью 1682 г. и перезимовавшая в Адрианополе (Эдирне), весной уже была готова к походу. 30 марта 1683 г. турки выступили на север.

На север

К 3 мая 1683 г. турецкая армия вместе с султаном Мехмедом IV достигла Белграда. Ее движение, как и войско Сулеймана, сопровождалось дождями, хотя и не такими интенсивными. Тем не менее возникали трудности технического и организационного характера – много хлопот доставила переправа любимой жены султана Рабии Гюльнуш Эметуллах вместе с 80 повозками, в которых путешествовал гарем, по мосту через реку возле Пловдива. Тем временем силы Тёкёли соединились у Дуная с экспедиционной армией еще одного турецкого вассала, крымского хана, и прибыли к главной квартире османской армии. Султан, немного поразмыслив, дальше следовать не пожелал и уже официально передал командование над всеми объединенными силами великому визирю. На состоявшемся вскоре военном совете было объявлено, что первоначальной задачей войск султана является захват мощной вражеской крепости Дьёр и после этого – осада и штурм Вены.

Империя Габсбургов находилась к тому времени далеко не в самой лучшей форме. Сам Леопольд I поначалу вел себя совершенно не решительно, до конца не веря в возможность турецкого вторжения – первая часть зимы 1682–1683 гг. была потрачена на размышления о собственных возможностях, подсчеты этих возможностей и нейтрализацию приступа паники после ознакомления с результатами. Армия Габсбургов находилась в плачевном состоянии: во всей империи нашлось всего 17 тыс. конницы и чуть более 40 тыс. пехоты, частью весьма посредственного качества. Самое умеренное и взвешенное заключение имперских генералов насчет необходимой численности армии составляло не досягаемые пока что 80 тысяч пехоты и более 20 тысяч конницы. Еще более печальную картину запечатлело состояние имперской казны и обороноспособности крепостей. Денежного содержания не хватало даже на обеспечение порохом в нужных количествах.

И все же оставшееся время было употреблено на различные дипломатические договоренности, в первую очередь с польским королем Яном III Собеским, имеющим свои счеты к туркам – в недавней войне с Османской империей поляки были вынуждены уступить ей Подолию. Традиционную военную поддержку оказали и крупные германские государственные образования, входившие в Священную Римскую империю: Бавария, Саксония, Швабия и другие. В отношении плана действий по отражению турецкого вторжения тоже не существовало единого мнения. Более осторожная партия маркграфа Германа Баден-Баденского предлагала ограничиться упорной обороной Дьёра, прикрывающего путь на Вену, а дальше – по обстоятельствам. Другой имперский полководец, герцог Карл Лотарингский, выступал за занятие принадлежавших туркам венгерских крепостей Эстергом и Нойхойзель до прихода главных сил турецкой армии – эти действия должны были, по мнению герцога, укрепить репутацию имперских войск и заставить турок отступить. К тому же, подобная акция могла подвигнуть польского короля Яна Собеского к активной поддержке Габсбургов. На военном совете 9 мая Леопольд I одобрил оборонительный план Германа Баден-Баденского, однако высказался одобрительно и об инициативе Карла Лотарингского. Герцогу было разрешено занять крепости Эстергом и Нойхойзель.

В начале июня 1683 г. турецкая армия достигла Осиека, после чего продолжила движение на север. Высокий темп движения противника заставил Карла Лотарингского изменить свои планы: он решил не атаковать Эстергом, а захватить менее важную и оттого слабее укрепленную крепость Нойхойзель, которая зато находилась ближе. Первоначально ее осада складывалась весьма удачно для имперцев, однако 8 июня Леопольд I приказал свернуть осаду. Узнав от разведчиков, что Кара-Мустафа подходит к Дьёру, Карл Лотарингский выдвинулся со своей компактной армией (12,5 тыс. пехоты и 9,5 тыс. конницы). По самым скромным подсчетам, османское войско насчитывало от 90 до 100 тыс. человек.

Стремясь не допустить прорыва турок вглубь империи, герцог занял позиции у бродов через реку Рабу, имея Дьёр на своем левом фланге. 28 июня дымы многочисленных пожарищ показали, что противник уже близко – в авангарде турецкой армии двигались крымские татары, так что следы их деятельности можно было наблюдать уже невооруженным глазом. Император засыпал герцога различными указаниями, зачастую противоречащими друг другу. Согласно им, Карл Лотарингский должен был и прикрывать броды, и помогать защищать Дьёр, и одновременно прикрывать дорогу на Вену.

Однако теперь коррекция плана кампании произошла уже у турок. В лагере под Дьёром Кара-Мустафа собрал военный совет, на котором высказал мысль не тратить время и ресурсы на осаду крепости, а сразу выступить к Вене. Такое предложение не состыковывалось с четкими инструкциями султана, который, несмотря на всеобъемлющее доверие к своему великому визирю, тем не менее высказал пожелание овладеть Дьёром. Но Мехмед IV находился на большом удалении от места событий и не мог никак повлиять на решение визиря. Свернув осаду, османская армия пошла прямиком на Вену – в сложившейся ситуации это казалось правильным решением, учитывая разброд в верховном командовании Священной Римской империи, где интриги, бюрократизм и прожектерство были сопоставимы разве что с атмосферой резиденции Папы Римского. Видя, что турки потеряли интерес к Дьёру, и чтобы не быть окруженным, Карл Лотарингский был вынужден отступить. А в Вене, где весть о приближении турок была встречена с удивлением, быстро сменившимся потрясением, и, наконец, ужасом, вполне предсказуемо началась паника.

Под стенами

Граф Эрнст фон Штаремберг, командующий обороной Вены

Поначалу обстановка в Вене была относительно спокойной. Но весной туда начали стекаться беженцы, повествующие о пугающих подробностях неумолимого продвижения турецкой армии к столице. Обычная напряженность прифронтового города стала возрастать и подогреваться слухами, домыслами и богатым народным воображением. Когда стало известно, что враг не застрял у Дьёра, а находится всего в нескольких переходах, стали проявляться признаки волнения. Из имперской столицы начался исход: 7 июля уехал Леопольд I с семьей и предусмотрительно прихваченными в дорогу казной и государственными сокровищами. Остававшимся в Вене немногочисленным войскам глава империи приказал сражаться до последней возможности – на тот момент в гарнизоне насчитывалось не более 2 тыс. солдат. Вслед за главой государства город покинули от 60 до 80 тыс. жителей, которые неудержимым потоком следовали к Линцу. По дорогам уже вовсю орудовали татарские разъезды.

Однако не все горожане выбрали путь бегства. В городе осталась часть жителей и беженцев, которые после скитаний хорошо понимали цену крепких каменных стен. Бургомистр Вены Иоганн фон Либенберг мобилизовал добровольцев на возведение укреплений и приведение города в обороноспособное состояние. 8 июля в Вену зашла отступающая армия Карла Лотарингского, который усилил гарнизон столицы 12 тысячами солдат под командованием опытнейшего военачальника графа Эрнста фон Штаремберга. Его призыв оказать посильную помощь обороне города была услышана практически всеми – с редким единодушием. 12 июля Карл Лотарингский отступил из города на север через Дунай. Он планировал соединиться со следовавшими к Вене войсками. В тот же день Штаремберг, являющийся теперь командующим обороной, приказал уничтожить предместья города, чтобы лишить турок мест укрытий. 13 июля авангард турецкой армии находился уже в 15 км, в деревне Швехат. Не сомневающийся в успехе предприятия, Кара-Мустафа находился тут же. Впервые после 1529 года солдаты Оттоманской Порты видели стены столицы империи Габсбургов.

Осада

Турецкая армия быстро заняла позиции вокруг Вены и приступила к осадным работам. Прежде чем в дело вступили пушки, великий визирь отправил парламентеров с предложением капитуляции и гарантий безопасности в случае согласия. На традиционное требование последовал столь же традиционный отказ, и уже 14 июля турки произвели первый обстрел города. Османские инженеры и специалисты по ведению осады, осмотрев укрепления Вены, сообщили Кара-Мустафе, что осада будет нелегкой – вражеская столица была хорошо защищена. Оборонительные сооружения занимали пространство на 100 м от стен города и включали в себя орудийные бастионы, глубокий ров и другие инженерные препятствия. Решено было главные усилия направить на глубокие подкопы и подрывы имперских укреплений, артиллерии предписывалось обстреливать город, вокруг которого свирепствовали турецкие иррегулярные и союзные им войска, грабя и разоряя все, что попадалось им на глаза.

Своей штаб-квартирой Кара-Мустафа избрал замок Нойгебойде – загородную резиденцию Леопольда I. Считалось, что в этом месте в далеком 1529 г. стоял шатер самого Сулеймана Великолепного. Огромная турецкая армия расположилась полукругом у осаждаемого города, упираясь концами своеобразного полумесяца в Дунай. Началось строительство осадных укреплений, были заложены траншеи, которые постепенно подводили прямо к позициям австрийцев. Бомбардировка города постепенно возрастала и 22 июля 1683 г. стала наиболее интенсивной, что могло говорить о скорой попытке штурма.

23 июля турками были взорваны первые две мины, однако расчеты оказались неверными, и нанесенные повреждения были незначительными. В воскресенье 25 июля был подорван еще более мощный заряд, заложенный под бастионом Лёбель, но осаждающих вновь подстерегала неудача – обрушился лишь небольшой участок бруствера. В последующие дни турки продолжили свою саперную деятельность, приводя в действие все новые и новые мины. 12 августа раздались два очень сильных взрыва, проложивших противнику дорогу прямо к Дворцовому равелину. Атаку турецкой пехоты удалось с большими усилиями отбить, но сам равелин потерял возможность использоваться как огневая позиция.

После того как вражеская армия фактически добралась до стен города, медленно, но неуклонно перемалывая его укрепления, гарнизон предпринял несколько вылазок. Вначале подчиненным Штаремберга везло, и им удалось изрядно потрепать турецкие обозы, но очередная вылазка закончилась попаданием в тщательно подготовленную засаду и обернулась большими потерями. После этого случая было решено сосредоточиться на защите города. В начале сентября массированными атаками туркам удалось, наконец, сильно разрушить бастион Лёбель и Дворцовый равелин и вклиниться в оборону Вены. Ее гарнизон теперь насчитывал не более 4–5 тыс. солдат и ополченцев, уже измотанных, но полных решимости сражаться. Участь пленных в войнах с Османской империей была общеизвестна. Граф Штаремберг как опытный военачальник, воевавший в свое время под знаменами Раймондо Монтекукколи, автора знаменитых «Записок», отдавал себе отчет, что без посторонней помощи Вену не удержать и ее падение станет свершившимся фактом в течение ближайших недель. Однако, в отличие от предоставленных своей судьбе защитников другой столицы, Константинополя, уповавших лишь на чудо и венецианский флот, который не пришел, венцам было на что надеяться.

Короли спешат на помощь

Польский король Ян III Собеский

В то время как подданные турецкого султана рыли податливую землю Австрии, герцог Карл Лотарингский с небольшой армией находился недалеко от Вены, пытаясь с разной степенью успешности воздействовать на вражеские коммуникации. В конце концов, туркам удалось потрепать диверсионную армию герцога и заставить ее отступить вглубь территории. Карл понимал, что со своими небольшими силами – чуть более 10 тыс. человек, в основном конницы, – не сможет оказать столице существенной помощи. Поэтому он в конце июля начинает интенсивно посылать гонцов в Пассау, в Баварию, где теперь квартировал Леопольд I, к польскому королю Яну Собескому и к Иоганну Георгу III, курфюрсту Саксонскому, с отчаянными просьбами собрать, наконец, деблокирующую армию и прийти на помощь осажденной Вене.

Сообща противостоять угрозе с востока было в Европе делом непростым. Куда интересней и увлекательней было устраивать вооруженные разбирательства из-за династических, экономических или политических разногласий, когда клинки спорщиков обнажались, едва высыхали чернила под очередным договором, который никто не собирался выполнять, или оспариваемым завещанием. Воевать с турками было хлопотно, опасно и к тому же дорого. В последний раз, когда удалось создать Священную Лигу (а было это в далеком 1571-м), лишь энергия, настойчивость и дипломатия Папы Римского помешала христианскому войску перебить друг друга еще до контакта с противником. Сейчас, в 1683 году, ситуация была не лучше: османы находились почти в центре Европы, но мало кто горел желанием ее защищать. В сложившейся обстановке Габсбургам пришлось рассчитывать только на помощь ослабленной Речи Посполитой, умело играя на политических амбициях ее короля Яна Собеского.

Претерпевшее (по результатам мирных договоров с турками 1672 и 1676 гг.) территориальные потери и стремившееся к реваншу, польское государство объединилось в непростой союз с Габсбургами весной 1683 года. 15 августа Ян Собеский выступил из Кракова, и к концу месяца его армия уже была в районе Холбруна северо-восточнее Вены. Вскоре к ней присоединились силы Карла Лотарингского, а чуть позже – военные контингенты из Саксонии, Баварии и Франконии.

Находившийся в тылу турецких позиций густой Венский лес считался османским командованием непроходимым препятствием, и возле него были расставлены немного численные пикеты. Карл Лотарингский имел на этот счет другое мнение. 10 сентября при помощи охотников-проводников христианская армия совершила быстрый марш через лес, и утром 11 сентября передовой отряд из 60 мушкетеров, перебив турецкий пикет, взобрался на высокий хребет Каленберг, с которого была видна осажденная столица. Кара-Мустафа долгое время был убежден, что помощи осажденным ждать неоткуда. Однако захваченный 8 сентября пленный сообщил неприятные вести: к турецкому лагерю подходит 80-тысячная армия, имеющая около 150 орудий. Великий визирь и слышать не хотел о снятии осады – его карьера, да и жизнь, была поставлены на карту. Первым его мероприятием против возникшей угрозы было снятие с позиций 60 орудий и 6 тыс. пехоты и расстановка их против ожидающегося неприятеля. Вскоре к ним добавилось еще 22–23 тыс. конницы. Поскольку местность между хребтом Каленберг и турецким лагерем изобиловала оврагами, густым кустарником и прочими естественными препятствиями, Кара-Мустафа решил, что принятых им мер достаточно. Обе армии расположились на ночлег в виду друг друга.

Атака польской кавалерии

Утром 12 сентября 1683 г. христианские войска пришли в движение. Они колоннами спускались с возвышенности на турецкие позиции. Общее командование осуществлял Ян III Собеский. На левом фланге находились имперские войска (18 тыс.), в центре – германские контингенты (32 тыс.). Поляки (27 тыс.), которые дольше других развертывались и приводили себя в порядок, располагались на возвышенностях правого фланга. Сражение сразу стало ожесточенным: союзники наступали плотными массами, широко применяя мушкетный огонь и ощетинившись пиками. Многочисленные полевые орудия катили по равнине вручную, останавливая их на огневых рубежах. Турки постоянно контратаковали, но эти усилия, предпринимаемые в спешке и без какого-либо строя, приносили им лишь большие потери.

Несколько задержавшиеся поляки появились на поле боя около полудня, когда ситуация уже благоприятствовала союзникам, однако еще не была определенной. Тогда Ян Собеский повел в атаку лучшую часть своей армии – элитную тяжелую кавалерию крылатых гусар. Польский король лично возглавил своих воинов. Турки располагали собственной отличной тяжелой кавалерией – сипахами, однако те не смогли остановить натиск гусар, которые на плечах бегущей вражеской пехоты ворвались в турецкий лагерь. Кара-Мустафа, видя, что ситуация стремительно выходит из-под контроля, попытался организовать отчаянную контратаку – все его телохранители и оруженосцы погибли, а самого великого визиря с трудом уговорили покинуть поле боя. Османская армия бросилась бежать, оставляя свое многочисленное имущество. Примерно в 18 часов, забрав казну и личное знамя, главнокомандующий великий визирь покинул свой шатер и присоединился к отступающей армии. Битва закончилась – осада с Вены была снята. Турки потеряли около 15 тыс. убитыми и ранеными, всю артиллерию и большую часть обоза. 5 тыс. попали в плен. Христианская армия потеряла 4–4,5 тыс. убитых и раненых.

Разногласия между союзниками вспыхнули уже на следующий день. Главный победитель – Ян III Собеский – посмел войти в город раньше его законного императора, Леопольда I, наблюдавшего за сражением сильно издалека. Немцы вскоре тоже переругались, и часть из них вернулась домой. Турецкая армия, преследуемая Карлом Лотарингским, в беспорядке отступила к Белграду. Турецкий командующий казнил нескольких своих полководцев, возлагая на них вину за неудачу, но в конце декабря 1683 г. сам был задушен по приказу Мехмеда IV, очевидно, не только из-за сокрушительного поражения, но и из опасения новых стратегических прожектов честолюбивого вельможи. Война Османской империи против коалиции европейских держав продолжалась до 1699 года и окончилась подписанием Карловицкого мира. На пороге было XVIII столетие, в котором слабеющую Блистательную Порту ждал сильный и упорный противник, новые неприятности и поражения.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

К 330- летию Венской битвы

Венская битва произошла 11 сентября 1683 года, после того, как Османская империя два месяца осаждала Вену, столицу Австрии. Победа христиан в этой битве навсегда положила конец завоевательным войнам Османской империи на европейской земле, а Австрия стала самой мощной державой Центральной Европы.

В крупномасштабном сражении победили польско-австрийско-германские войска под командованием Яна III Собеского, короля Польши. Войсками Османской империи командовал Кара-Мустафа, великий визирь Мехмеда IV.

Осада турками Вены началась 14 июля 1683 года, численность османской армии составляла примерно 90 тысяч человек. Самой осадой занимались 12 000 янычар, а ещё 70 000 турецких солдат следили за окрестностями. Решающее сражение произошло 11 сентября, когда к Вене подошли объединённые силы Священной Лиги общей численностью 84450 человек.

Силы Священной Лиги: Король польский Ян III Собеский являлся главнокомандующим следующими силами:

26 000 солдат его собственного войска (в том числе несколько тысяч запорожских казаков, 25 гусарских рот, 77 панцирных рот, 31 рота лёгкой кавалерии, пехота, драгуны, 28 пушек и 250 артиллеристов);

18 400 австрийцев (из них 8100 кавалеристов), 70 пушек — под командованием Карла V, герцога Лотарингского;

20 000 баварских, франконских и швабских солдат с 38 пушками. Командир — принц Георг-Фридрих Вальдекский;

9000 саксонцев (из них 7000 пехотинцев) с 16 пушками, ведомых курфюрстом Саксонии Иоганном Георгом III.

ВСЕГО: 84 450 человек (из них 3000 охраняли барабанщиков и в битве не участвовали) и 152 пушки.

Битва под Веной стала переломным событием в трёхвековой войне государств Центральной Европы против Османской империи. В течение последующих 16 лет австрийские войска перешли в масштабное наступление и отбили у турок значительные территории — южную Венгрию и Трансильванию.

Предпосылки к битве.

Османская империя всегда стремилась захватить Вену. Стратегически важный крупный город, Вена контролировала Дунай, соединявший Чёрное море с Западной Европой, а также — торговые пути из Восточного Средиземноморья в Германию. Перед тем, как начать вторую осаду австрийской столицы (первая осада была в 1529 году), Османская империя в течение нескольких лет тщательно готовилась к войне. Турки чинили дороги и мосты, ведущие к Австрии и к базам снабжения своих войск, на которые они свозили со всей страны оружие, воинское снаряжение и артиллерию.

Кроме того, Османская империя оказывала военную поддержку венграм и некатолическим религиозным меньшинствам, жившим в занятой австрийцами части Венгрии. В этой стране на протяжении многих лет росло недовольство антипротестантской политикой императора Австрии Леопольда I Габсбурга, ярого сторонника католической Контрреформации. В итоге это недовольство вылилось в открытое восстание против Австрии, и в 1681 году протестанты и прочие противники Габсбургов объединились с турками. Турки же признали предводителя восставших венгров Имре Текели королём Верхней Венгрии (нынешняя восточная Словакия и северо-восточная Венгрия), ранее отвоёванной им у Габсбургов. Они даже обещали венграм создать специально для них «Венское королевство», если те помогут им захватить город.

В 1681—1682 годах резко участились столкновения между силами Имре Текели и австрийскими правительственными войсками. Последние вторглись в центральную часть Венгрии, что и послужило поводом к войне. Великий визирь Кара Мустафа-паша сумел убедить султана Мехмеда IV разрешить наступление на Австрию. Султан приказал визирю войти в северо-восточную часть Венгрии и осадить два замка — Дьёр и Комаром. В январе 1682 года началась мобилизация турецких войск, а 6 августа того же года Османская империя объявила Австрии войну.

В те времена возможности снабжения делали крайне рискованным любое крупномасштабное наступление. В этом случае после всего трёх месяцев боевых действий турецкой армии пришлось бы зазимовать далеко от родины, на вражеской территории. Поэтому в течение 15 месяцев, прошедших с начала мобилизации турок до их наступления, австрийцы интенсивно готовились к войне, заключали союзы с другими государствами Центральной Европы, что и сыграло решающую роль в поражении турок. Именно в эту зиму Леопольд I заключил союз с Польшей. Он обязался помочь полякам, если турки осадят Краков, а поляки, в свою очередь, обязались помочь Австрии, если турки осадят Вену.

31 марта 1683 года в Императорский Двор Габсбургов пришла нота об объявлении войны. Её послал Кара Мустафа от имени Мехмеда IV. На следующий день турецкая армия отправилась из города Эдирне в завоевательный поход. В начале мая турецкие войска прибыли в Белград, а затем пошли на Вену. 7 июля 40 000 татар стали лагерем в 40 км к востоку от австрийской столицы. Австрийцев же в том районе было вдвое меньше. После первых схваток Леопольд I отступил в Линц с 80 000 беженцев.

В знак поддержки король Польши летом 1683 года прибыл в Вену, демонстрируя тем самым готовность выполнить свои обязательства. Ради этого он даже оставил свою страну незащищённой. Чтобы уберечь Польшу от иноземного вторжения во время своего отсутствия, он пригрозил Имре Текели разорить дотла его земли, если тот посягнёт на польскую землю.

Осада Вены.

Основные силы турок прибыли под Вену 14 июля. В тот же день Кара Мустафа отправил в город ультиматум о сдаче города.

Граф Эрнст Рюдигер фон Штаремберг, командир оставшихся 11 000 солдат и 5000 ополченцев и 370 пушек, капитулировать наотрез отказался. За несколько дней до этого он получил страшное известие о резне в городе Перхтольдсдорфе, расположенном к югу Вены. Власти этого города приняли соглашение о сдаче, но турки вероломно его нарушили и учинили резню.

Жители Вены снесли многие дома вне городских стен, чтобы оставить осаждающих без прикрытия. Это дало возможность вести по туркам шквальный огонь, если бы те сразу пошли на приступ. В ответ Кара Мустафа приказал рыть в направлении города длинные траншеи, чтобы оградить своих солдат от огня.

Хотя у турок имелась отличная артиллерия из 300 орудий, укрепления Вены были очень крепкими, построенными по последнему слову тогдашней фортификационной науки. Поэтому туркам пришлось прибегнуть к минированию массивных городских стен.

У турецкого командования было два варианта взятия города: либо ринуться всеми силами на приступ (что вполне могло привести к победе, так как их было почти в 20 раз больше, чем защитников города), либо осадить город. Турки выбрали второй вариант.

Казалось бы, турки поступили нелогично, однако штурм грамотно укреплённого города всегда стоит осаждающим огромных жертв. Осада же была прекрасным способом взять город при минимуме потерь, и туркам это почти удалось. Единственное, чего они не приняли в расчёт, — это время. Их неторопливость в деле захвата Вены, предшествовавшее этому неспешное продвижение армии вглубь Австрии привели к тому, что главные силы христиан подоспели вовремя.

Турки перерезали все пути снабжения осаждённого города продовольствием. Гарнизон и жители Вены оказались в отчаянном положении. Истощение и страшная усталость стали настолько острыми проблемами, что граф фон Штаремберг приказал казнить любого, кто заснёт на своём посту. К концу августа силы осаждённых были практически полностью исчерпаны, но как раз в это время герцог Лотарингский Карл V разбил Имре Текели при Бизамберге, в 5 км к северо-востоку от Вены.

6 сентября польская армия перешла Дунай у города Тульна, в 30 км к северо-западу от Вены, и соединилась с остальными войсками Священной Лиги, действия которой к тому времени уже благословил Папа Иннокентий XI. И только лишь Людовик XIV, противник Габсбургов, не только отказался помогать союзникам, но и воспользовался ситуацией для нападения на южную Германию.

В начале сентября 5000 опытных турецких сапёров взорвали один за другим значительные участки городских стен, Бургский бастион, Лёбельский бастион и Бургский равелин. В итоге образовались бреши шириной в 12 метров. Австрийцы же пытались рыть свои туннели, чтобы помешать турецким сапёрам. Но 8 сентября турки всё же заняли Бургский равелин и Низовую стену. И тогда осаждённые приготовились сражаться в самом городе.

Перед самой битвой.

Союзным христианским силам приходилось действовать быстро. Нужно было спасти город от турок, иначе союзникам пришлось бы самим осаждать захваченную Вену. Несмотря на многонациональность и разнородность союзных сил, союзники всего лишь за шесть дней наладили чёткое командование войсками. Ядром войск стала польская тяжёлая кавалерия под командованием короля Польши. Боевой дух солдат был силён, ибо они шли в бой не во имя интересов своих королей, а во имя христианской веры. К тому же, в отличие от крестовых походов, война велась в самом сердце Европы.

Кара Мустафа же, имея в своём распоряжении столько времени для организации успешного противостояния силам союзников, подъёма боевого духа своих солдат, не сумел как следует воспользоваться такой возможностью. Он доверил защиту тыла крымскому хану и его кавалерии из 30 000 — 40 000 всадников.

Хан же чувствовал себя униженным оскорбительным обращением со стороны турецкого главнокомандующего. Поэтому он отказался атаковать польские войска на их пути через горы. И не одни только татары игнорировали приказы Кара Мустафы.

Помимо татар, турки не могли положиться и на молдаван и валахов, у которых были веские причины не любить Османскую империю. Турки не только обложили Молдавию и Валахию тяжкой данью, но и постоянно вмешивались в их дела, смещая местных правителей и ставя на их место своих марионеток. Когда князья Молдавии и Валахии узнали о завоевательных планах турецкого султана, они постарались предупредить об этом Габсбургов. Они также попытались уклониться от участия в войне, но турки принудили их. Есть много легенд о том, как молдавские и валашские пушкари заряжали свои орудия соломенными ядрами и стреляли ими по осаждённой Вене.

Из-за всех этих разногласий союзная армия сумела подойти к Вене. Герцог Лотарингии Карл V собрал войско на немецких территориях, которое получило усиление за счёт своевременного прибытия армии Собеского. Осада Вены длилась уже восьмую неделю, когда армия прибыла на северный берег Дуная. Войска Священной Лиги прибыли на Каленберг (Лысую Гору), господствовавшую над городом, и дали знать осаждённым о своём прибытии при помощи сигнальных ракет. На военном совете союзники пришли к решению переправиться через Дунай в 30 км выше по течению и наступать на город через венские леса. Ранним утром 12 сентября, перед самой битвой, для польского короля и его рыцарей была отслужена месса.

Битва.

Битва началась до того, как все силы христиан были развёрнуты. В 4 часа утра турки атаковали, чтобы помешать союзникам как следует построить свои силы. Карл Лотарингский и австрийские войска контратаковали с левого флага, в то время как немцы атаковали центр турок.

Тогда Кара Мустафа в свою очередь контратаковал, а часть элитных янычарских подразделений оставил для штурма города. Он хотел захватить Вену до прибытия Собеского, но было уже поздно. Турецкие сапёры прорыли туннель для полномасштабного подрыва стен, а пока они лихорадочно его засыпa"ли для усиления мощности взрыва, австрийцы успели прорыть встречный туннель и вовремя нейтрализовать мину.

Пока турецкие и австрийские сапёры состязались в скорости, наверху шла яростная битва. Польская кавалерия нанесла мощный удар по правому флангу турок. Последние же сделали основную ставку не на разгром союзных армий, а на срочный захват города. Это их и погубило.

После 12 часов битвы поляки продолжали прочно держаться на правом фланге турок. Христианская конница весь день простояла на холмах и наблюдала за битвой, в которой пока участвовали в основном пехотинцы. Примерно в 17 часов разделённая на четыре части кавалерия пошла в атаку. Одна из этих частей состояла из австро-германских всадников, а остальные три — из поляков. 20 000 кавалеристов (одна из крупнейших кавалерийских атак в истории) под личным командованием Яна Собеского спустились с холмов и прорвали ряды турок, и без того сильно уставших после целого дня битвы на два фронта. Христианские всадники ударили прямо по турецкому лагерю, в то время как гарнизон Вены выбежал из города и присоединился к избиению турок.

Османские войска были не только физически измотаны, но и пали духом после провала попытки подорвать стены и ворваться в город. А нападение кавалерии заставило их отступить на юг и на восток. Менее чем через три часа после атаки своей кавалерии христиане одержали полную победу и спасли Вену.

После битвы Ян Собеский перефразировал знаменитое изречение Юлия Цезаря, сказав: «Venimus, Vidimus, Deus vicit» — «Мы пришли, мы увидели, Бог победил».

Последствия битвы.

Турки потеряли не менее 15 000 человек убитыми и ранеными. Свыше 5000 мусульман попало в плен. Союзники захватили все османские пушки. При этом потери союзников составили 4500 человек. Хотя турки и отступали в страшной спешке, они всё же успели перебить всех австрийских пленных, за исключением нескольких дворян, оставленных в живых с расчётом получить за них выкуп.
Добыча, попавшая в руки христиан, была огромна. Спустя несколько дней в письме к свой жене Ян Собеский писал:

«Мы захватили неслыханные богатства… палатки, овец, скот и немалое число верблюдов… Это победа, равной которой ещё не было, враг полностью уничтожен и всего лишился. Им остаётся только бежать, спасая свои жизни… Командир Штаремберг обнимал и целовал меня и называл меня своим спасителем».

Это бурное выражение благодарности не помешало Штарембергу приказать немедленно начать восстановление сильно повреждённых укреплений Вены — на случай турецкого контрудара. Однако это оказалось излишним. Победа под Веной положила начало отвоеванию Венгрии и (временно) некоторых балканских стран. В 1697 году Австрия подписала Карловицкий мир с Османской империей.

Задолго до этого турки расправились с потерпевшим сокрушительное поражение Кара Мустафой. 25 декабря 1683 года Кара Мустафа-паша по приказу командира янычар был казнён в Белграде (удавлен шёлковым шнурком, за каждый конец которого тянули несколько человек).

Историческое значение.

Хотя в то время ещё никто этого не знал, битва под Веной предопределила ход всей войны. Турки безуспешно сражались последующие 16 лет, потеряв Венгрию и Трансильванию, пока окончательно не признали своё поражение. Конец войне был положен Карловицким миром.

Политика Людовика XIV предопределила ход истории на столетия вперёд: немецкоговорящие страны были вынуждены вести войны одновременно и на Западном, и на Восточном фронте. Пока германские войска сражались в составе Священной Лиги, Людовик воспользовался этим, завоевав Люксембург, Эльзас и Страсбург, разорил огромные территории на юге Германии. А Австрия не могла оказать немцам никакой поддержки в их войне с Францией, пока шла война с турками.

В честь Яна Собеского австрийцы построили церковь на вершине холма Каленберг, к северу от Вены. Железнодорожная трасса Вена — Варшава также названа в честь Собеского. Созвездие Щит Собеского также было названо в его честь. Поскольку Собеский поручил своё королевство заступничеству Девы Марии Ченстоховской, папа Иннокентий XI постановил отмечать праздник Святого Имени Марии не только в одной Испании и Неаполитанском королевстве, но и во всей Церкви. Этот праздник празднуется 12 сентября.

Религиозное значение.

В память о победе над мусульманами в литургическом календаре Римско-Католической Церкви 12 сентября является праздником Святого Имени Марии. Перед битвой король Ян Собеский поручил Польшу заступничеству Девы Марии Ченстоховской. После битвы Иннокентий XI объявил этот день праздником для всей Католической Церкви.

Из металла трофейных орудий, завоёванных в битве, в 1711 году для Собора Святого Стефана был отлит колокол Пуммерин.

Так Европа в очередной раз избежала вторжения с востока. Хотя... важно ли будет это для будущих поколений?

http://alternathistory.org.ua/

Валахия Командующие Силы сторон Потери

Великая Турецкая война и русско-турецкая война 1686-1700
Вена - Штурово - Нейгейзель - Мохач - Крым - Патачин - Нисса - Сланкамен - Азов - Подгайцы - Зента

Ве́нская би́тва произошла 11 сентября 1683 года, после двухмесячной осады Вены , столицы Австрии , войском Османской империи . Победа христиан в этой битве навсегда положила конец завоевательным войнам Османской империи на европейской земле, а Австрия на десятилетия стала самой мощной державой Центральной Европы .

В крупномасштабном сражении победили польско-австрийско-германские войска под командованием Яна III Собеского , короля Польского и Великого князя Литовского . Войсками Османской империи командовал Кара-Мустафа , великий визирь Мехмеда IV .

Битва под Веной стала переломным событием в трёхвековой войне государств Центральной Европы против Османской империи. В течение последующих 16 лет австрийские войска перешли в масштабное наступление и отбили у турок значительные территории - южную Венгрию и Трансильванию .

Предпосылки к битве

Османская империя всегда стремилась захватить Вену. Стратегически важный крупный город, Вена контролировала Дунай , соединявший Чёрное море с Западной Европой, а также - торговые пути из Восточного Средиземноморья в Германию . Перед тем, как начать вторую осаду австрийской столицы (первая осада была в 1529 году) , Османская империя в течение нескольких лет тщательно готовилась к войне. Турки чинили дороги и мосты, ведущие к Австрии и к базам снабжения своих войск, на которые они свозили со всей страны оружие, воинское снаряжение и артиллерию.

Кроме того, Османская империя оказывала военную поддержку венграм и некатолическим религиозным меньшинствам, жившим в занятой австрийцами части Венгрии. В этой стране на протяжении многих лет росло недовольство антипротестантской политикой императора Австрии Леопольда I Габсбурга , ярого сторонника католической Контрреформации . В итоге это недовольство вылилось в открытое восстание против Австрии, и в 1681 году протестанты и прочие противники Габсбургов объединились с турками. Турки же признали предводителя восставших венгров Имре Тёкёли королём Верхней Венгрии (нынешняя восточная Словакия и северо-восточная Венгрия), ранее отвоёванной им у Габсбургов. Они даже обещали венграм создать специально для них «Венское королевство», если те помогут им захватить город.

В 1681-1682 годах резко участились столкновения между силами Имре Тёкёли и австрийскими правительственными войсками. Последние вторглись в центральную часть Венгрии, что и послужило поводом к войне. Великий визирь Кара Мустафа-паша сумел убедить султана Мехмеда IV разрешить наступление на Австрию. Султан приказал визирю войти в северо-восточную часть Венгрии и осадить два замка - Дьёр и Комаром . В январе 1682 года началась мобилизация турецких войск, а 6 августа того же года Османская империя объявила Австрии войну.

В те времена возможности снабжения делали крайне рискованным любое крупномасштабное наступление. В этом случае после всего трёх месяцев боевых действий турецкой армии пришлось бы зазимовать далеко от родины, на вражеской территории. Поэтому в течение 15 месяцев, прошедших с начала мобилизации турок до их наступления, австрийцы интенсивно готовились к войне, заключали союзы с другими государствами Центральной Европы, что и сыграло решающую роль в поражении турок. Именно в эту зиму Леопольд I заключил союз с Польшей . Он обязался помочь полякам, если турки осадят Краков , а поляки, в свою очередь, обязались помочь Австрии, если турки осадят Вену.

В знак поддержки король Польши летом 1683 года прибыл в Вену, демонстрируя тем самым готовность выполнить свои обязательства. Ради этого он даже оставил свою страну незащищённой. Чтобы уберечь Польшу от иноземного вторжения во время своего отсутствия, он пригрозил Имре Тёкёли разорить дотла его земли, если тот посягнёт на польскую землю.

Осада Вены

Всего 84 450 человек (из них 3 тыс. охраняли барабанщиков и в битве не участвовали) и 152 пушки.

Перед самой битвой

Кара Мустафа же, имея в своём распоряжении достаточно времени для организации успешного противостояния силам союзников, подъёма боевого духа своих солдат, не сумел как следует воспользоваться такой возможностью. Он доверил защиту тыла крымскому хану и его кавалерии из 30 000 - 40 000 всадников.

Помимо татар, турки не могли положиться и на молдаван и валахов, у которых были веские причины не любить Османскую империю. Турки не только обложили Молдавию и Валахию тяжкой данью , но и постоянно вмешивались в их дела, смещая местных правителей и ставя на их место своих марионеток. Когда князья Молдавии и Валахии узнали о завоевательных планах турецкого султана , они постарались предупредить об этом Габсбургов. Они также попытались уклониться от участия в войне, но турки принудили их. Есть много легенд о том, как молдавские и валашские пушкари заряжали свои орудия соломенными ядрами и стреляли ими по осаждённой Вене.

Битва

Битва началась до того, как все силы христиан были развёрнуты. В 4 часа утра турки атаковали, чтобы помешать союзникам как следует построить свои силы. Карл Лотарингский и австрийские войска контратаковали с левого фланга, в то время как немцы атаковали центр турок.

Тогда Кара Мустафа в свою очередь контратаковал, а часть элитных янычарских подразделений оставил для штурма города. Он хотел захватить Вену до прибытия Собеского, но было уже поздно. Турецкие сапёры прорыли туннель для полномасштабного подрыва стен, но пока они лихорадочно его засыпáли для усиления мощности взрыва, австрийцы успели прорыть встречный туннель и вовремя нейтрализовать мину.

После 12 часов битвы поляки продолжали прочно держаться на правом фланге турок. Христианская конница весь день простояла на холмах и наблюдала за битвой, в которой пока участвовали в основном пехотинцы. Примерно в 17 часов разделённая на четыре части кавалерия пошла в атаку. Одна из этих частей состояла из австро-германских всадников, а остальные три - из поляков и граждан Великого княжества Литовского. 20 000 кавалеристов (одна из крупнейших кавалерийских атак в истории) под личным командованием Яна Собеского спустились с холмов и прорвали ряды турок, и без того сильно уставших после целого дня битвы на два фронта. Христианские всадники ударили прямо по турецкому лагерю, в то время как гарнизон Вены выбежал из города и присоединился к избиению турок.

После битвы Ян Собеский перефразировал знаменитое изречение Юлия Цезаря , сказав: «Venimus, Vidimus, Deus vicit» - «Мы пришли, мы увидели, Бог победил».

Последствия битвы

Турки потеряли не менее 15 тыс. человек убитыми и ранеными; свыше 5 тыс. мусульман попало в плен. Союзники захватили все османские пушки. При этом потери союзников составили 4,5 тыс. человек. Хотя турки и отступали в страшной спешке, они всё же успели перебить всех австрийских пленных, за исключением нескольких дворян, оставленных в живых с расчётом получить за них выкуп.

Добыча, попавшая в руки христиан, была огромна. Спустя несколько дней в письме к свой жене Ян Собеский писал:

«Мы захватили неслыханные богатства… палатки, овец, скот и немалое число верблюдов… Это победа, равной которой ещё не было, враг полностью уничтожен и всего лишился. Им остаётся только бежать, спасая свои жизни… Командир Штаремберг обнимал и целовал меня и называл меня своим спасителем».

Это бурное выражение благодарности не помешало Штарембергу приказать немедленно начать восстановление сильно повреждённых укреплений Вены - на случай турецкого контрудара. Однако это оказалось излишним. Победа под Веной положила начало отвоёвыванию Венгрии и (временно) некоторых балканских стран.

В 1699 году Австрия подписала Карловицкий мир с Османской империей. Задолго до этого турки расправились с потерпевшим сокрушительное поражение Кара Мустафой: 25 декабря 1683 года Кара Мустафа-паша по приказу командира янычар был казнён в Белграде (удавлен шёлковым шнурком, за каждый конец которого тянули несколько человек).

Историческое значение

Политика Людовика XIV предопределила ход истории на столетия вперёд: немецкоговорящие страны были вынуждены вести войны одновременно и на Западном, и на Восточном фронте. Пока германские войска сражались в составе Священной Лиги, Людовик воспользовался этим, завоевав Люксембург , Эльзас и Страсбург , разорил огромные территории на юге Германии. А Австрия не могла оказать немцам никакой поддержки в их войне с Францией, пока шла война с турками.

В честь Яна Собеского австрийцы построили в 1906 году церковь в честь св. Иосифа на вершине холма Каленберг, к северу от Вены . Железнодорожная трасса Вена - Варшава также названа в честь Собеского. Созвездие Щит Собеского также было названо в его честь.

Польско-австрийская дружба недолго длилась после этой победы, так как Карл V Лотарингский принялся принижать роль Яна III Собеского и польского войска в битве. Ни сам Собеский, ни Речь Посполитая от спасения Австрии ничего существенного не выиграли. Напротив, битва под Веной ознаменовала зарождение будущей Австрийской империи ( -) и падение Речи Посполитой. В и 1795 годах Габсбурги приняли участие в первом и третьем разделах Речи Посполитой , в результате чего это государство исчезло с политической карты Европы. Показательно высказывание Николая I : «Самым глупым из польских королей был Ян Собеский, а самым глупым из русских императоров - я. Собеский - потому, что спас Австрию в 1683-м, а я - потому, что спас её в 1848-м». (Крымская война была проиграна Россией в первую очередь из-за вероломства Австрии: половину своей армии Россия вынуждена была держать на австрийской границе во избежание «удара в спину»).

Религиозное значение

В память о победе над мусульманами, поскольку Собеский поручил своё королевство заступничеству Девы Марии Ченстоховской , папа Иннокентий XI постановил отмечать праздник Святого Имени Марии не только в одной Испании и Неаполитанском королевстве , но и во всей Церкви . В литургическом календаре Римско-Католической Церкви это 12 сентября .

В культуре

По легенде, именно после победы в Венской битве в городе начали пить кофе и появились кофейни .

В музыке

В литературе

Мональди Р., Сорти Ф. Imprimatur: В печать. - (Серия: Исторический детектив). - М .: АСТ ; АСТ Москва; Транзиткнига, 2006. - ISBN 5-17-033234-3 ; 5-9713-1419-X ; 5-9578-2806-8.
Малик В. . - М .: Детская литература , 1985.
Новичев А. Д. История Турции. Т. 1. - Л. : Изд-во ЛГУ , 1963.
Подхородецкий Л. Вена, 1683. - Пер. с польск. - М .: АСТ, 2002. - ISBN 5-17-014474-1 .
Эмиддио Дортелли Д"Асколи. Описание Чёрного моря и Татарии. / Пер. Н. Пименова. Предисл. А. Л. Бертье-Делагарда . - Записки Одесского общества истории и древностей. Т. 24. - Одесса : «Экономическая» тип. и лит., 1902.
Чухлиб Т. . - Киев : Клио, 2013. - ISBN 978-617-7023-03-5 .

В кинематографе

«11 сентября 1683 » - художественный фильм, реж. Ренцо Мартинелли (Италия, Польша, 2012).

См. также

Отрывок, характеризующий Венская битва (1683)

– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.

25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l"armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C"est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m"attendais pas a moins qu"a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l"Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l"Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.

Создавалось впечатление, что солнце теперь и не садилось над землями Габсбургов. А что же турки? В Вене, казалось, о них совсем забыли. И это была серьезная ошибка. В результате 27 сентября 1529 года скрытая угроза стала реальностью: султан Османской империи Сулейман Великолепный (1494–1566) осадил Вену.

До этого, в 1526 году, Сулейман отправил свою стотысячную армию в поход против Венгрии. 29 августа в битве при Мохаче турки наголову разбили и почти полностью уничтожили армию Лайоша II, а сам король, бежавший с поля боя, утонул в болоте. Венгрия была опустошена, и турки вывели из нее десятки тысяч жителей в рабство.

После этого южная часть Венгрии попала под власть турок. Однако Фердинанд I Австрийский (1503–1564), родной брат короля Испании Карла V (они были сыновьями Филиппа I и Хуанны Арагонской), выдвинул свои претензии на венгерский трон, так как его жена Анна была родной сестрой погибшего бездетным Лайоша II. Однако Фердинанду удалось добиться признания только в западной части Венгрии, а на северо-востоке страны у него появился конкурент - правитель Трансильвании Янош Запольяи, которого Сулейман Великолепный признал королем Венгрии и своим вассалом.

Фердинанд I также был провозглашен королем Венгрии и захватил столицу Венгрии Буду.

В 1527–1528 годах турки последовательно завоевали Боснию, Герцеговину и Славонию, а потом под лозунгом защиты прав Яноша Запольяи султан 8 сентября 1529 года взял Буду, изгнав оттуда австрийцев, а в сентябре осадил Вену.

Численность войск Сулеймана Великолепного составляла не менее 120 000 человек. Помимо элитных янычарских полков, в османскую армию входили также молдавские и сербские части. Против них Вена в свою защиту могла предложить совсем немного - малочисленную армию обороны да городской вал XIII века, который с того времени, по сути, ни разу не реконструировался.

Венцы знали, что турки не пощадят их (они убедились в этом после того, как был полностью вырезан австрийский гарнизон Буды). Фердинанд I срочно выехал в Богемию и попросил помощи у своего брата Карла V, но тот был втянут в тяжелую войну с Францией и не мог оказать Фердинанду серьезной поддержки. Тем не менее несколько испанских кавалерийских полков Фердинанд от брата все же получил.

Маршал Вильгельм фон Роггендорф взял на себя руководство обороной города. Он приказал замуровать все городские ворота и укрепить стены, толщина которых в некоторых местах не превышала двух метров. Он также приказал построить земляные бастионы, снося все дома, мешающие строительству.

Когда турецкая армия подошла к стенам Вены, сама природа словно встала на защиту австрийцев. Многие реки вышли из берегов, и дороги оказались размыты. Тяжелые осадные орудия турок застревали в грязи и тонули в болотах. К тому же погибли сотни верблюдов, на которых турки везли амуницию, оружие и боеприпасы. В войсках свирепствовали болезни, и многие солдаты оказались неспособны сражаться.

Тем не менее турки предложили сдать город без боя. Ответа на это предложение не последовало, что само по себе уже было ответом - ответом отрицательным.

Началась осада, и турецкая артиллерия так и не смогла нанести сколько-нибудь значительный вред австрийским земляным укреплениям. Попытки прорыть подземные ходы в город или минные траншеи также закончились полным провалом. Осажденные постоянно совершали вылазки и срывали все замыслы осаждавших.

11 октября начался страшный ливень. У турок закончился корм для лошадей, росло число дезертиров, заболевших и умерших от ран и лишений. В тяжелом положении оказались даже элитные янычарские части.

12 октября был созван военный совет, на котором было предложено предпринять последнюю попытку штурма. Однако и этот штурм был отбит, а в ночь на 14 октября осажденные вдруг услышали страшные крики, доносившиеся из вражеского лагеря, - это турки вырезали всех
пленных христиан перед тем, как начать отступление.

Жан де Кар пишет:

«15 октября войска Сулеймана сняли осаду. Она длилась восемнадцать дней, что немного, но все же никогда еще воины, одетые в странные доспехи и легкие каски с султанами, едва покрывавшие головы, и вооруженные длинными кривыми саблями, не подходили так близко к собору Святого Стефана. Венцы говорили потом об этом очень долго».

Уход турок был воспринят осажденными как чудо, а Вена впоследствии получила определение «сильнейшей крепости христианства» (в таковую она была перестроена сразу же после осады путем возведения нового, еще более мощного пояса укреплений).

В 1532 году Сулейман Великолепный предпринял новый поход, однако завоевание западной Венгрии отняло у турок слишком много времени. Зима была уже близко, и пытаться снова захватить Вену было уже бесполезно. Дело в том, что Карл V наконец-то пришел на выручку брату, выставив против турок 80-тысячное войско. К тому же героическая оборона пограничной крепости Кёсёг сорвала планы тех, кто намеревался вновь осадить Вену. В результате туркам опять пришлось отступить, но при этом они разорили Штирию.

Тем не менее отступление войск Сулеймана Великолепного не означало их полного поражения. Османская империя сохранила контроль над южной Венгрией. К тому же турки специально опустошали австрийскую часть Венгрии и значительные территории самой Австрии, чтобы ослабить ресурсы этих земель и чтобы Фердинанду I было труднее отражать новые нападения. При этом турки сумели создать буферное марионеточное венгерское государство, которое возглавил вассал Сулеймана Великолепного Янош Запольяи.

И все же проваленная турками осада Вены ознаменовала конец стремительной экспансии Османской империи в Центральную Европу, хотя после этого еще целых полтора столетия продолжались ожесточенные столкновения, достигшие своего апогея в 1683 год у, когда произошла знаменитая Венская битва.

В 1678–1679 годах в Вене свирепствовала бубонная чума. В результате страшная болезнь погубила от 70 000 до 120 000 человек - почти треть городского населения.

Проповедник Авраам Санта-Клара написал в 1680 году:

«Не осталось ни переулков, ни улиц, которые бы не перечеркнула свирепствующая смерть. Целый месяц вокруг Вены и в Вене можно было увидеть только одно - как несут мертвецов, как везут мертвецов, как тащат мертвецов, как хоронят мертвецов».

Не успел город оправиться от чумы, как на него свалилось новое испытание. Это была вторая турецкая осада, которая имела место в 1683 году. Османская армия под предводительством Великого визиря Кара-Мустафы (1634–1683) при султане Мехмеде IV достигала, по одним данным, 175 000 человек, включая 15 000–20 000 крымских татар хана Мурад-Гирея и 110 000 человек с подвластных туркам земель, по другим данным, в том числе по информации Жозефа-Франсуа Мишо, «в лагере под стенами Вены собралось до 300 000 мусульман». Историк Альфред Мишьельс уточняет, что Кара-Мустафа «сделал огромные приготовления и собрал 300 000 войска» совместно с Эмериком Текели, венгерским феодалом, заключившим союзный договр с турками против Габсбургов. Он же утверждает, что «настоящее число турецкого войска известно достоверно по спискам, найденным в палатке Кара-Мустафы. 260 000 регулярного войска расположилось лагерем вокруг воинственного визиря».

В любом случае это была самая большая армия в истории Османской империи. Она собралась из Азии, из Африки, со всех концов империи, но самыми страшными воинами в этой армии были янычары (Янычары - регулярная турецкая пехота. Вместе с сипахами (тяжелой кавалерией) и акынджи (легкой конницей) они составляли основу войска в Османской империи ) и калмыки.

Вооруженных и боеспособных защитников города удалось собрать лишь примерно 24 000 человек, но ими командовал граф Эрнст Рюдигер фон Штаремберг (1638-1701). Это был знаменитый австрийский полководец, неоднократно показывавший свою замечательную храбрость и стратегические способности в войне с Францией, извечным противником Австрии. За три года до этого он был назначен комендантом Вены.

Турки подошли к Вене в начале июля 1683 года. Оборонявшиеся тут же приняли решение пожертвовать пригородом и подожгли его. 14 июля вся гигантская турецкая армия уже находилась перед стенами города. При этом генеральный штаб Кара-Мустафы расположился на горе, которая находится рядом с нынешней церковью Святого Ульриха. Был разбит огромный лагерь, о котором Альфред Мишьельс пишет:

«Утром 14-го, восходящее солнце осветило 25 000 палаток в лагере неверных. По самой середине, блеском и величиной отличалась палатка Великого визиря».

При виде такой внушающей ужас картины в городе началась паника, а бесстрастный и вялый император Леопольд I из династии Габсбургов (1640–1705) со всем двором бежал в Линц, бросив свою столицу на произвол судьбы.

В тот же день Кара-Мустафа отправил в город ультиматум о сдаче города. Граф Эрнст Рюдигер фон Штаремберг, естественно, капитулировать наотрез отказался. И дело тут было не только в его личном мужестве. Все в осажденном городе прекрасно знали, что незадолго до этого турки устроили резню в Перхтольдсдорфе, расположенном к югу от Вены. Власти этого населенного пункта опрометчиво приняли предложение о капитуляции, но турки вероломно нарушили ее условия и потопили все вокруг в крови.

Получив отказ, Кара-Мустафа приказал рыть в направлении города длинные траншеи, которые оградили бы его солдат от огня австрийской артиллерии. Впрочем, у турок тоже имелась отличная артиллерия из 300 орудий, но укрепления Вены были крепкими, построенными по последнему слову тогдашней фортификационной науки. Поняв это, турки принялись минировать городские укрепления.

У турецкого командования было два варианта развития событий: с одной стороны, можно было ринуться всеми силами на приступ (и это вполне могло привести к победе, так как турок было во много раз больше, чем защитников города), с другой стороны, можно было осадить и надежно блокировать город. Кара-Мустафа выбрал второй вариант. Он совершенно правильно счел, что штурм грамотно укрепленного города будет стоить ему огромных жертв, осада же была прекрасным способом все равно взять Вену, но с минимальными потерями. И, надо сказать, ему это почти удалось. Единственное, чего Великий визирь не принял в расчет, - это время. Именно его неторопливость в конечном итоге и привела к тому, что к Вене успела подойти подмога.

Но до этого было пока далеко, а пока же турки перерезали все пути снабжения осажденного города продовольствием. Гарнизон и жители Вены оказались в критическом положении. Как пишет в своей «Всемирной истории» Оскар Егер, «голод и изнурение делали свое дело». Всеобщее истощение вскоре стало таким сильным, что граф фон Штаремберг приказал казнить любого, кто заснет или потеряет сознание на боевом посту. Но и такие суровые меры уже не помогали, ведь очень трудно любить Родину на пустой желудок (не следует забывать, что даже «Отче наш» начинается с просьбы о хлебе насущном).

Однако тяжело было не только защитникам Вены. Турки тоже несли большие потери, и в их лагере скопилось много больных и раненых.

Несмотря на то что Вена держалась очень стойко, к концу августа стало казаться, что силы осажденных подошли к концу. И вот в это-то время к городу с северо-востока подошла подмога.

Решающее сражение произошло 12 сентября 1683 года, когда к Вене подошли объединенные силы Священной Лиги - антитурецкой коалиции под патронатом Римского папы, сложившейся в ходе начавшейся войны Австрии против Турции.

Общая численность союзной армии составила свыше 84 000 человек. Объединенными силами командовал король Речи Посполитой Ян III Собеский (1629–1696). С собой он привел 37 000 солдат с 28 пушками. Под командованием Карла V Лотарингского находилось 18 400 австрийцев с 70 пушками. Принц Георг-Фридрих Вальдекский выставил 20 000 баварских, франконских и швабских солдат с 38 пушками. Курфюрст Саксонии Йоганн-Георг III командовал 9000 саксонцев с 16 пушками.

Численность турецкой армии вдень Венского сражения, по всей видимости, не превышала 55 000–60 000 человек.

За шесть дней до этого польская армия перешла Дунай в 30 километрах к северо-западу от Вены и соединилась с остальными войсками Священной Лиги, действия которой к тому времени уже благословил папа Иннокентий XI. Один лишь король Людовик XIV, принципиальный противник Габсбургов, отказался помогать союзникам.

К этому времени турецкие саперы взорвали один за другим значительные участки городских стен, что привело к образованию огромных брешей. Все говорило о том, что очень скоро придется вести бои на улицах города.

Союзникам-христианам нужно было действовать очень быстро, чтобы самим не осаждать захваченную Вену. Они вышли на подступы к городу и заняли горные массивы Каленберг и Леопольдсберг, возвышающиеся над долиной, где располагались турецкие позиции. Сделав это, они дали знать осажденным о своем прибытии при помощи сигнальных ракет.

Ранним утром 12 сентября турки предприняли атаку, чтобы помешать союзникам как следует построить свои силы. Карл V Лотарингский со своими австрийцами контратаковал с левого флага, а немцы атаковали центр позиций турок.

Историк Оскар Егер пишет:

«Все христианское войско двинулось вперед на варваров. Слева, ближе к Дунаю, развернулись имперские войска, под предводительством герцога Лотарингского, у которого под началом находилось тридцать три владетельных принца; в числе их был один из Савойского дома. В центре были правительственные войска, а также и саксонские, и баварские, под предводительством самих курфюрстов; справа - поляки со своим королем Собес-ким. Туркам приходилось теперь выстроить фронт одновременно на две стороны: к стороне города и к стороне подкрепления».

Кара-Мустафа, в свою очередь, контратаковал, но было уже поздно. Теперь уже польская кавалерия нанесла мощный удар во фланг турок. Это была великолепная атака! На турок накатилась настоящая двадцатитысячная железная лавина польских гусар и немецкой конницы. Считается, что это была одна из крупнейших кавалерийских атак за всю историю войн.

Ко всему прочему, воодушевленные защитники Вены выбежали из города и присоединились к атаке на турок.

Это была победа, после которой Ян III Собеский перефразировал знаменитое изречение Юлия Цезаря, сказав: «Venimus, Vidimus, Deus vicit » - «Мы пришли, мы увидели, Бог победил».

Жозеф-Франсуа Мишо рассказывает:

«Победа была скоро решена. «Слава Богу, - писал по окончании битвы король Польский, - Господь даровал победу нашему народу; даровал такое торжество, какого и не видано было в прошлых веках!» На другой день после битвы совершили благодарственные молебствия во всех венских церквах, которые Великий визирь клялся превратить в мечети. Большое мусульманское знамя было послано папе, а королю Французскому Собеский послал «донесение о выигранном сражении и о спасении христианского мира»».

В сражении под Веной турки потеряли не менее 15 000 человек убитыми и ранеными. Свыше 5000 человек у них попало в плен. При этом союзники захватили все турецкие пушки. Потери союзников составили примерно 4000–4500 человек.

Альфред Мишьельс констатирует:

«Произошел ужасный бой; повсюду неверные потерпели поражение. Мало-помалу христиане окружили их со всех сторон, притеснили к реке и начали страшную резню […] В день освобождения Вены немцами и поляками погибло 20 000 оттоманов».

Оскар Егер дополняет:

«Турки обратились в бегство, оставив на поле битвы […] 300 орудий, 15 000 палаток, 9000 повозок и до десяти миллионов деньгами и драгоценностями. Погоня забежавшим врагом тоже дала значительные результаты».

Польский король потом написал свой жене:

«Мы захватили неслыханные богатства […] палатки, овец, скот и немалое число верблюдов […] Это победа, равной которой еще не было, враг полностью уничтожен и всего лишился. Им остается только бежать, спасая свои жизни […] Командир Штаремберг обнимал и целовал меня, называя меня своим спасителем».

Отметим, что Эрнст Рюдигер фон Штаремберг был ранен в руку, однако оставался на своем посту в течение всей осады. В награду за это он получил звание фельдмаршала. Он приказал немедленно начать восстановление сильно поврежденных укреплений Вены - на случай турецкого контрудара. Но это оказалось излишним. Турки и не думали о реванше. Более того, они сами расправились с потерпевшим сокрушительное поражение Кара-Мустафой: 25 декабря 1683 года он по приказу султана Мехмеда IV был удушен шелковым шнурком, за каждый конец которого тянули несколько человек.

E.H. Грицак в своей книге «Вена» пишет:

«После осады 1683 года некогда прекрасная Вена представляла собой огромную груду камней в окружении сгоревших предместий. Зиявшая дырами крепостная стена, обугленные деревья, развалившиеся дома, целые кварталы, уничтоженные огнем и турецкими снарядами, не оставляли сомнения в том, что город придется возводить заново. Начавшийся тогда строительный период оказался интенсивным, к счастью, благотворным и на века определившим развитие австрийской столицы.

Получив горький урок, власти в первую очередь позаботились о защите, издав указ, согласно которому запрещалось любое строительство ближе, чем на 600 шагов от крепостных стен. Все находившиеся в запретной зоне здания были снесены […]

Почувствовав заботу короны, столица стала развиваться очень быстро. Заметное оживление наблюдалось и в экономике, и в культуре, вскоре достигшей небывалых высот».

Что касается турок, то в последующие шестнадцать лет они потеряли Венгрию и Трансильванию, пока окончательно не признали свое поражение, подписав 26 января 1699 года Карловицкий мир.