Цветаева избранное читать. Пять самых известных стихотворений цветаевой, прозвучавших в кино. Среди лирических стихов Марины Цветаевой встречается много грустных и печальных

————-
Моя встреча с Анастасией Ивановной Цветаевой была краткой, но незабываемой. Ничего особенного в этой встрече не было. Но потому, что это – Цветаева, вся неособенность мне кажется особой.

Я тогда училась в Москве в Литературном институте, примерно, на втором курсе. В те времена про Марину Цветаеву мало знали. В провинциях России она была в основном неизвестна, но очень популярна среди студентов Литинститута и московской интеллигенции того времени.

Был занудный осенний день. Я приехала в издательство «Художественная литература» за гонораром за стихи. Окошечко кассы было наглухо закрыто, что ввело меня в уныние. Присела на диванчик. Рядом сидела, в таком же унылом ожидании, пожилая хрупкая женщина.

Молчание было невыносимо, и мы разговорились. О том, о сем. Главное – не помню теперь сути разговора, лишь запомнилось, что разговор тёк легко, и мы смеялись. Окошечко всё не открывалось, кассирши не было. Видимо, все знали, что касса будет закрыта, кроме нас двоих. И мы, беседуя о литературе, дружно пришли к выводу, что мы, веря в расписание работы кассирши, приперлись сюда, как две дуры, вместо того, чтобы позвонить и узнать. И тут женщина добавила к этому выводу, её изречение помню дословно:
— И не просто две дуры, а две голодные дуры!

И мы опять смеялись, потому что она определила суть весьма точно. И обе мы ели – вчера, и обе утром – пили только чай. И она тоже – без сахара. Хотя я всегда пью без сахара.

Вдруг заявилась кассирша, увидела нас, гневно дернула головой и стала ругаться. Затем сжалилась и решила выдать нам честно заработанные нами деньги.
Когда расписывались в ведомости, гаркнула сквозь деревянное окошечко:
— Вы что, Цветаева, не видите, в какой строке надо ставить подпись? Я же ткнула пальцем, смотреть надо!
Я удивилась услышанной фамилии и потом, когда получили свои суммы, весьма недовольно высказала женщине:
— Господи! Зачем вы пишете под этой фамилией? Жить под этой фамилией можно, а писать – нет! Цветаева – одна. Это бездарно и кощунственно – создавать нечто под её фамилией, или писать в её стиле.
Женщина улыбнулась:
— Какая горячая заступница! А ведь я – родная сестра Марины. Мне можно.
Тут я окаменела. Неужели два часа сидела возле кассы вместе с Цветаевой?
Да, это было так.

Потом мы еще беседовали, пока шли от издательства, но я уже всё воспринимала иначе, и меня одолело смущение. И образ ее – хрупкий, и взгляд – очень доброжелательный, и речь ее – непринужденная, до сих пор кажутся мне очень значимыми мгновениями в моей жизни.
И если нити судьбы кто-то ведет, и если Он их неожиданно и играя (Анастасии Ивановны и мою) переплел на два часа в той одинокой комнате, то я, абсолютно не придавая себе какой-то весомости, очень благодарна Ему.

Октябрь, 2010
© Татьяна Смертина — Анастасия Цветаева, сестра Марины — Tatiana Smertina.
Заимствовать рассказ без согласования с автором запрещено.

Анастасия Ивановна Цветаева (сестра Марины, писатель, публицист) родилась 14 (27) сентября 1894, скончалась в возрасте 99 лет – 5 сентября 1993.
С 1902 по 1906 жила вместе с сестрой Мариной в Западной Европе – девочки учились в частных пансионах Германии и Швейцарии.
В возрасте 17 лет вышла замуж за Бориса Сергеевича Трухачева (1893 – 1919), с которым вскоре разошлась. Потом он скончался от тифа в 26 лет. От Трухачева у Анастасии родился сын Андрей.

В 1915 у Анастасии вышла первая книга, философский текст проникнутый ницшеанским духом, — «Королевские размышления».

Второй супруг Анастасии – Маврикий Александрович Минц (1886 – 1917) скончался от перитонита. Сын от него – Алеша, прожил один год (1916-1917).

В 1921 году Анастасию приняли в Союз писателей.
В 28 лет Анастасия Ивановна приняла обет нестяжания, неедения мяса, целомудрия и запрещения лжи. И соблюдала это до конца жизни.

В 1926 году она завершила книгу «Голодная эпопея», а затем «SOS, или Созвездие Скорпиона» — обе книги не удалось опубликовать. В 1927 она отправилась в Европу и во Франции последний раз в жизни увиделась с сестрой Мариной.

В апреле 1933 в Москве Анастасию Цветаеву арестовали, затем, после хлопот М.Горького, освободили через 64 дня.
В сентябре 1937 Анастасию снова арестовали и отправили в лагерь на Дальний Восток. Во время этого ареста у писательницы изъяли все её сочинения. Сотрудники НКВД уничтожили написанные ею сказки и новеллы. После этого она провела несколько лет в лагере и ещё несколько в ссылке. О трагической гибели сестры Марины она узнала в 1941, находясь в ссылке на Дальнем Востоке.

Освободившись из лагеря в 1947 г., в 1948 Анастасия Цветаева снова была арестована и сослана на вечное поселение в деревню Пихтовка Новосибирской области.

Анастасия Ивановна была освобождена после кончины Сталина, в 1959 – реабилитирована, стала проживать в Москве.
Создала мемуарные книги «Старость и молодость» (опубликована в 1988) и известную книгу «Воспоминания».

Анастасия Ивановна очень заботилась о могиле сестры, которая похоронена на Петропавловском кладбище в Елабуге, в 1960 году она возвела на могиле крест.
Затем, благодаря прошению Анастасии Ивановны и группы верующих, в 1990 году патриарх Алексий 11 дал благословение на отпевание Марины Цветаевой, которое состоялось в день пятидесятилетия её кончины в Московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот.

Андрей Борисович Трухачев (1912–1993) - сын Анастасии Ивановны Цветаевой от первого мужа. В 1937 г. окончил архитектурный институт, а 2 сентября того же года вместе с матерью был арестован в Тарусе. Получил 5-летний срок. Отбывал его на севере, в Карельской АССР, работая прорабом участков на Белбалт комбинате.
В 1942 г. был призван в армию и направлен в Архангельский окружной военстрой, где работал как инженер-диспетчер, проектировщик и начальник участков. А затем до 1948 г. - в поселке Печаткино, близ Вологды, также начальником участков на строительстве аэродромных и причальных сооружений.

Королевские размышления — 1915
Дым, дым и дым — повесть — 1916
Голодная эпопея, 1927 — уничтожена НКВД
SOS, или Созвездие Скорпиона — уничтожена НКВД
Старость и молодость
Воспоминания
Сказ о звонаре московском
Мой единственный сборник — стихи
Моя Сибирь, 1988
Amor
Непостижимые — опубликовано 1992
Неисчерпаемое — опубликовано 1992

Стихи о войне Марины Цветаевой

Здесь собраны все стихи русского поэта Марина Цветаева на тему Стихи о войне.

Я люблю такие игры, Где надменны все и злы. Чтоб врагами были тигры И орлы.

1 Дно — оврага. Ночь — корягой Шарящая. Встряски хвой.

«Мне нравится, что вы больны не мной» Цветаевой - любовный треугольник

«Мне нравится, что вы больны не мной» М.И. Цветаева

Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе…
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами, -
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!

Любовная лирика поэтессы Марины Цветаевой по праву считается одним из бесценных открытий русской литературы серебряного века. Тонкая, ироничная, передающая всю полноту чувств, она позволят взглянуть на автора в ином ракурсе и найти ответы на многие вопросы, которые волнуют не только литературоведов, но и поклонников творчества Цветаевой.

Стихотворение «Мне нравится…», написанное в 1915 году и ставшее популярным благодаря одноименному романсу, блестяще исполненному певицей Аллой Пугачевой, долгие годы представляло собой литературную шараду. Биографы Марины Цветаевой пытались понять, кому же поэтесса посвятила столь проникновенные и не лишенные грусти строки. Кто именно вдохновил ее на то, чтобы написать столь проникновенное и глубоко личное произведение?

Ответ на эти вопросы лишь в 1980 году дала сестра поэтессы, Анастасия Цветаева, которая рассказала, что это яркое и в чем-то даже философское стихотворение было посвящено ее второму мужу, Марвикию Минцу. К 1915 году обе сестры уже успели побывать замужем, однако их браки оказались неудачными. Каждая из женщин воспитывала ребенка, не мечтая больше о том, чтобы устроить личную жизнь. По воспоминаниям Анастасии Цветаевой, Маврикий Минц появился на пороге ее дома с письмом от общих знакомых и провел с сестрой поэтессы почти весь день. У молодых людей нашлось много тем для беседы, их взгляды на литературу, живопись, музыку и жизнь в целом совпали удивительным образом. Поэтому вскоре Маврикий Минц, плененный красотой Анастасии, сделал ей предложение. Но счастливого жениха ждало еще одно приятное знакомство. На сей раз с Мариной Цветаевой, которая в свои 22 года произвела на него неизгладимое впечатление не только как талантливая поэтесса, но и как очень привлекательная женщина.

Анастасия Цветаева вспоминает, что Маврикий Минц оказывал ее сестре знаки внимания, выражая свое восхищение и преклоняясь перед поэтессой. Ловя на себе его взгляд, Марина Цветаева краснела, словно юная гимназистка, и ничего не могла с этим поделать. Однако взаимная симпатия так и не переросла в любовь, так как к моменту знакомства поэтессы с Маврикием Минцем последний уже был обручен с Анастасией. Поэтому стихотворение «Мне нравится…» стало своеобразным поэтическим ответом на слухи и пересуды знакомых, которые даже заключали пари на предмет того, кто и в кого влюблен в семействе Цветаевых. Изящно, легко и по-женски элегантно Марина Цветаева поставила точку в этой пикантной истории, хотя и признавалась собственной сестре, что увлечена ее женихом не на шутку.

Сама же Анастасия Цветаева до самой смерти была убеждена, что ее сестра, влюбчивая по натуре и не привыкшая скрывать свои чувства, попросту проявила благородство. Блистательной поэтессе, к моменту знакомства с Маврикием Минцем успевшей опубликовать два сборника стихов и считающейся одной из самых перспективных представительниц русской литературы первой половины 20 века, ничего не стоило завоевать сердце любого мужчины, не говоря уже о «маленьком рыжем еврее со странной фамилией». Однако Марина Цветаева не пожелала причинять собственной сестре боль и разрушать наметившийся союз. Для себя же поэтесса из сложившейся ситуации извлекла весьма важный урок, на всю последующую жизнь, уяснив, что любовь и страсть, которая больше похожа на душевный недуг – отнюдь не идентичные понятия. Ведь болезнь проходит, а подлинные чувства сохраняются годами, что и подтвердил счастливый, но столь непродолжительный брак между Анастасией Цветаевой и Маврикием Минцем, который продлился всего 2 года. Человек, которому было посвящено стихотворение «Мне нравится…», скончался в Москве 24 мая 1917 года от приступа острого аппендицита, а его вдова так больше и не вышла замуж.

. Цитаты

На этой странице Вы найдете все цитаты, которые нашли и добавили на проект наши пользователи в книгах автора. Воспользуйтесь сортировкой по параметрам или поиском, чтобы найти интересующие Вас цитаты.

«Похоже, даже холокост не заставил большинство евреев усомниться в существовании всемогущего и благого Бога. Если мир, в котором половину представителей твоего народа сжигают в печах, не опровергает существования всемогущего Бога, заботящегося о тебе, значит, подобных опровержений просто не существует.»

«. в глазах начальства, да и в глазах подчинённых тоже всегда лучше выглядеть добросовестным болваном, чем блестящим, но хватающим вершки талантом»

«Хороший, конечно, это был выход, но уж больно плохой»

«Как бы то ни было, друзья утверждают, что изменения начнутся потом. Человек может вдруг увидеть, что навязчивые идеи, которыми он страдал всю жизнь, исчезли, негативные, накрепко устоявшиеся модели поведения изменились. Мелкие раздражители, некогда сводившие с ума, вдруг перестали казаться трагедией, а ужасные прошлые несчастья, которые так меня и не покинули, больше не хочется терпеть и пяти минут. Отношения, отравляющие жизнь, испаряются сами собой или выбрасываются за ненадобностью, а в твой мир входят жизнерадостные, более положительные люди»

«Эти слова, эти документы напоминают мне свет погибших звёзд. Мы его ещё видим, а сами звёзды давным-давно погасли»

«Ненависть лишает сил тебя, но никак не вредит твоему врагу. Это вроде как пить яд, желая смерти своему противнику»

«У каждого есть прошлое. Но люди унесут его в могилу, если мы не найдём и не запишем их рассказы. Это и есть бессмертие»

«Всё возможное сделали только погибшие»

«Барочное остроумие – умение сводить несхожее. Барочное искусство уделяет особое внимание воображению, замыслу, который должен быть остроумным, поражать новизной. Барокко допускает в свою сферу безобразное, гротескное, фантастическое. Принцип сведения противоположностей заменяет в искусстве барокко принцип меры (так у Бернини тяжелый камень превращается в тончайшую драпировку ткани; скульптура дает живописный эффект; архитектура становится подобной застывшей музыке; слово сливается с музыкой; фантастическое подается как реальное; веселое оборачивается трагичным). Совмещение планов сверхреального, мистического и натуралистического впервые присутствует в эстетике барокко, затем проявляется в романтизме и в сюрреализме.»

«Никто не идеален, поэтому, кроме своего мнения, надо знать и мнение других. Человек, который всегда прав, вызывает больше подозрений, чем тот, кто признает свои ошибки. Итальянский писатель Джованни делла Каза в трактате «О нравах» 1558 года сокрушается, что человек всегда и во всем хочет быть прав. Все хотят одержать верх в споре, одинаково боясь проиграть как оружейный, так и словесный поединок. Поэтому делла Каза, как и авторы более поздних трактатов, учит использовать более мягкие, ненавязчивые выражения, если хочешь добиться цели.»

У Цветаевой и проза хороша. Меня потрясла семейная хроника "Дом у Старого Пимена". Глубоких мыслей и сильных чувств полны её письма к Пастернаку:"Верность как самоборение мне не нужна. Верность как постоянство страсти мне непонятна, чужда. Одна за всю жизнь мне подошла. Верность от восхищения". "Ревность? Я просто уступаю, как душа всегда уступает телу, особенно чужому, - от честнейшего презрения, от неслыханной несоизмеримости. В презрении и негодовании растворяется могшая быть боль"."Я не нравлюсь полу. Мною завораживались, в меня почти не влюблялись. Ни одного выстрела в лоб. Стреляться из-за Психеи! Да ведь её никогда не было (особая форма бессмертья). Стреляются из-за хозяйки дома, не из-за гостьи"."В стихах всё - вечно, в состоянии вечной жизни, т.е. действенности. Непрерывности действия свершающегося. На то и стихи"."Я защищала право человека на уединение - не в комнате, для писательской работы, а - в мире"."Не моя вина, что я не выношу идиллии. Воспевать колхозы и заводы - то же самое, что счастливую любовь. Я не могу"."Собой (душой) я была только в своих тетрадях и на одиноких дорогах"."Я сама выбрала мир нечеловеков, что же мне роптать???""Всё забираю в гробницу! - дабы через тысячелетия проросло зерно. Слова о стихах не помогают, нужны - стихи".

В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.

Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.

К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.

С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров…
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!

Все бледней лазурный остров – детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о, мама, девочкам своим!

Мирок

Дети – это взгляды глазок боязливых,
Ножек шаловливых по паркету стук,
Дети – это солнце в пасмурных мотивах,
Целый мир гипотез радостных наук.

Вечный беспорядок в золоте колечек,
Ласковых словечек шепот в полусне,
Мирные картинки птичек и овечек,
Что в уютной детской дремлют на стене.

Дети – это вечер, вечер на диване,
Сквозь окно, в тумане, блестки фонарей,
Мерный голос сказки о царе Салтане,
О русалках-сестрах сказочных морей.

Дети – это отдых, миг покоя краткий,
Богу у кроватки трепетный обет,
Дети – это мира нежные загадки,
И в самих загадках кроется ответ!

В Кремле

Там, где мильоны звезд-лампадок
Горят пред ликом старины,
Где звон вечерний сердцу сладок,
Где башни в небо влюблены;
Там, где в тени воздушных складок
Прозрачно-белы бродят сны –
Я понял смысл былых загадок,
Я стал поверенным луны.

В бреду, с прерывистым дыханьем,
Я все хотел узнать, до дна:
Каким таинственным страданьям
Царица в небе предана
И почему к столетним зданьям
Так нежно льнет, всегда одна…
Что на земле зовут преданьем, –
Мне все поведала луна.

В расшитых шелком покрывалах,
У окон сумрачных дворцов,
Я увидал цариц усталых,
В глазах чьих замер тихий зов.
Я увидал, как в старых сказках,
Мечи, венец и древний герб,
И в чьих-то детских, детских глазках
Тот свет, что льет волшебный серп.

О, сколько глаз из этих окон
Глядели...

Самоубийство

Был вечер музыки и ласки,
Все в дачном садике цвело.
Ему в задумчивые глазки
Взглянула мама так светло!
Когда ж в пруду она исчезла
И успокоилась вода,
Он понял – жестом злого жезла
Ее колдун увлек туда.
Рыдала с дальней дачи флейта
В сияньи розовых лучей…
Он понял – прежде был он чей-то,
Теперь же нищий стал, ничей.
Он крикнул: «Мама!», вновь и снова,
Потом пробрался, как в бреду,
К постельке, не сказав ни слова
О том, что мамочка в пруду.
Хоть над подушкою икона,
Но страшно! – «Ах, вернись домой!»
…Он тихо плакал. Вдруг с балкона
Раздался голос: «Мальчик мой!»

В изящном узеньком конверте
Нашли ее «прости»: «Всегда
Любовь и грусть – сильнее смерти».
Сильнее смерти… Да, о да!..

В Париже

Дома до звезд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска.

Шумны вечерние бульвары,
Последний луч зари угас,
Везде, везде все пары, пары,
Дрожанье губ и дерзость глаз.

Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана
Как там, в покинутой Москве.

Париж в ночи мне чужд и жалок,
Дороже сердцу прежний бред!
Иду домой, там грусть фиалок
И чей-то ласковый портрет.

Там чей-то взор печально-братский.
Там нежный профиль на стене.
Rostand и мученик Рейхштадтский
И Сара – все придут во сне!

В большом и радостном Париже
Мне снятся травы, облака,
И дальше смех, и тени ближе,
И боль как прежде глубока.

Париж, июнь 1909

Молитва

Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудрый, ты не скажешь строго:
– «Терпи, еще не кончен срок».
Ты сам мне подал – слишком много!
Я жажду сразу – всех дорог!

Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
И амазонкой мчаться в бой;

Гадать по звездам в черной башне,
Вести детей вперед, сквозь тень…
Чтоб был легендой – день вчерашний,
Чтоб был безумьем – каждый день!

Люблю и крест, и шелк, и каски,
Моя душа мгновений след…
Ты дал мне детство – лучше сказки
И дай мне смерть – в семнадцать лет!

Колдунья

Я – Эва, и страсти мои велики:
Вся жизнь моя страстная дрожь!
Глаза у меня огоньки-угольки,
А волосы спелая рожь,
И тянутся к ним из хлебов васильки.
Загадочный век мой – хорош.

Видал ли ты эльфов в полночную тьму
Сквозь дым лиловатый костра?
Звенящих монет от тебя не возьму, –
Я призрачных эльфов сестра…
А если забросишь колдунью в тюрьму,
То гибель в неволе быстра!

Аббаты, свершая полночный дозор,
Сказали: «Закрой свою дверь
Безумной колдунье, чьи речи позор.
Колдунья лукава, как зверь!»
– Быть может и правда, но темен мой взор,
Я тайна, а...

Асе («Гул предвечерний в заре догорающей…»)

Гул предвечерний в заре догорающей
В сумерках зимнего дня.

Помни меня!
Ждет тебя моря волна изумрудная,
Всплеск голубого весла,
Жить нашей жизнью подпольною, трудною
Ты не смогла.
Что же, иди, коль борьба наша мрачная
В наши ряды не зовет,
Если заманчивей влага прозрачная,
Чаек сребристых полет!
Солнцу горячему, светлому, жаркому
Ты передай мой привет.
Ставь свой вопрос всему сильному, яркому
Будет ответ!
Гул предвечерний в заре догорающей
В сумерках зимнего дня.
Третий звонок. Торопись, отъезжающий,
Помни меня!

Баловство

В темной гостиной одиннадцать бьет.
Что-то сегодня приснится?
Мама-шалунья уснуть не дает!
Эта мама совсем баловница!

Сдернет, смеясь, одеяло с плеча,
(Плакать смешно и стараться!)
Дразнит, пугает, смешит, щекоча
Полусонных сестрицу и братца.

Косу опять распустила плащом,
Прыгает, точно не дама…
Детям она не уступит ни в чем,
Эта странная девочка-мама!

Скрыла сестренка в подушке лицо,
Глубже ушла в одеяльце,
Мальчик без счета целует кольцо
Золотое у мамы на пальце…

Маленький паж

Этот крошка с душой безутешной
Был рожден, чтобы рыцарем пасть
За улыбку возлюбленной дамы.
Но она находила потешной,
Как наивные драмы,
Эту детскую страсть.

Он мечтал о погибели славной,
О могуществе гордых царей
Той страны, где восходит светило.
Но она находила забавной
Эту мысль и твердила:
– «Вырастай поскорей!»

Он бродил одинокий и хмурый
Меж поникших, серебряных трав,
Все мечтал о турнирах, о шлеме…
Был смешон мальчуган белокурый
Избалованный всеми
За насмешливый нрав.

Через мостик склонясь над водою,
Он шепнул (то последний был бред!)
– «Вот она мне кивает оттуда!»
Тихо плыл, озаренный звездою,
По поверхности пруда
Темно-синий берет.

Этот мальчик пришел, как из грезы,
В мир холодный и...