Почему первыми покорителями Сибири и Дальнего Востока были казаки и купцы? Реферат: Завоевание Сибири Завоевание сибири и дальнего востока

Произошло событие, имевшее огромную важность для исторических судеб России. Речь идет о «покорении Сибири» - освоении русскими огромных пространств за Уралом.

Еще в конце XIX века выдающийся русский историк В.О. Ключевский ввел понятие «колонизация». По словам исследователя, колонизация - «процесс хозяйственного освоения и заселения новых территорий». Историк при этом указывал на ведущую роль в колонизационных процессах экономических и политических составляющих, в то время как другие стороны жизни общества являлись производными от них. Им при этом признавалось как стихийно-народное, так и организованное правительством освоение новых земель.

Форпостом продвижения русских в Западную Сибирь служило среднее Приуралье, фактическими повелителями которого являлись сольвычегодские купцы Строгановы. Им принадлежали территории по рекам Каме и Чусовой. Там Строгановы имели 39 деревень с 203 дворами, город Сольвычегодск, монастырь и несколько острогов по границе с Сибирским ханством. Строгановы содержали войско из казаков, у которых имелись, кроме сабель и пик, пушки с пищалями.

Царь всячески поддерживал Строгановых. Еще в 1558 году он дал им грамоту, позволявшую прибирать охочих людей и селить их у себя. А в 1574 году была пожалована новая грамота на сибирские земли по Type и Тоболу. Правда, эти владения сибирских ханов надо было еще завоевать.

Выходцы из различных русских краев обживали строгановские владения, производили железо, валили лес, плотничали, добывали соль, вели пушную торговлю. Из России подвозили хлеб, порох, оружие.

В Сибирском ханстве правил тогда слепец хан Кучум. Он взошел на престол, свергнув хана Едигера, данника России. До 1573 года и Кучум регулярно платил России дань мехами, но потом решил вернуть своему государству независимость и даже убил русского посла, что положило начало войне.

Для войны с Кучумом Строгановы наняли казачий отряд в 750 человек под предводительством атамана Василия Тимофеевича Аленина, прозванного Ермаком. Ермак был родом донской казак, в молодости работал у Строгановых, потом ушел на Волгу.

В сентябре 1581 года (по другим источникам - 1582 года) отряд Ермака двинулся за Урал. Успешно прошли первые столкновения с татарскими отрядами. Сибирские татары почти не знали огнестрельного оружия и боялись его. Кучум выслал навстречу непрошеным гостям своего храброго племянника Маметкула с войском. У реки Тобол казаков атаковало до 10 тысяч татар, но казаки опять вышли победителями. Решающая битва произошла недалеко от ханской столицы Кашлыка. В сече полегло 107 казаков и много больше татарских воинов. Маметкула пленили, Кучум с остатком верных ему людей бежал. Сибирское ханство по существу перестало существовать. В это ханство входило, помимо татар, много народов и племен. Притесняемые татарами и заинтересованные в торговле с Россией, они обязались платить ясак (дань) пушниной Ермаку, а не Кучуму.

Правда, вскоре Ермак погиб. Сбежавший из его лагеря пленник привел ночью неприятеля. Казаки спали, не выставив часовых. Татары многих перебили. Ермак прыгнул в Иртыш и пытался доплыть до лодки, но тяжелый панцирь, по преданию, подарок Ивана Грозного, утянул его на дно. Оставшиеся в живых люди Ермака хотели было возвращаться в Россию, но тут подошло с Урала подкрепление.

Начало присоединению Сибири к России было положено. Осваивать таежные просторы двинулись охочие люди - крестьяне, посадские, казаки. Все русские в Сибири были вольными, они платили лишь налог государству. Помещичье землевладение в Сибири не привилось. Местные коренные народы облагались меховым ясаком. Сибирские меха (соболиные, бобровые, куньи и иные) ценились тогда высоко, особенно в Европе. Поступление сибирской пушнины в казну стало существенным добавлением к государственным доходам Московского царства. В конце XVI века этот курс был продолжен Борисом Годуновым.

Помогала освоению Сибири система острогов. Так называли в то время укрепления в виде городов, служившие базой для постепенного покорения русскими сибирских просторов. В 1604 году был заложен город Томск. В 1618 году построен Кузнецкий острог, в 1619 году - Енисейский острог. В городах и острогах располагались гарнизоны и резиденции местной администрации, они служили центрами обороны и ясачного сбора. Весь ясак шел в российскую казну, хотя бывали случаи, когда русские воинские отряды пытались собирать ясак в свою пользу.

Массовая колонизация Сибири с новой интенсивностью продолжилась после окончания Смутного времени. Русские переселенцы, охочие люди, промышленники, казаки осваивали уже Восточную Сибирь. К концу XVII столетия Россия вышла на крайние восточные рубежи к Тихому океану. В 1615 году в России был создан Сибирский приказ, предусматривавший новые порядки управления землями и выдвижение в них командирами воевод. Основной целью заселения Сибири было получение ценного меха пушных зверей, особенно - соболей. Местные племена платили дань мехом и считали это государственной службой, получая за это жалованье в виде топоров, пил, других инструментов, а также тканей. Воеводы должны были защищать коренных жителей (однако зачастую самовольно назначали себя полноправными правителями, требуя ясак и себе, и вызывая своим самоуправством бунты).

Русские продвигались на восток двумя путями: вдоль северных морей и вдоль южных сибирских границ. В конце XVI - начале XVII веков русские землепроходцы утвердились на берегах Оби и Иртыша, а в 20-е годы XVII века - в области Енисея. Именно в это время в Западной Сибири возникает целый ряд городов: Тюмень, Тобольск, Красноярск, основанный в 1628 году и ставший главным оплотом России на верхнем Енисее в последующее время. Дальнейшая колонизация шла по направлению к реке Лена, где в 1632 году стрелецкий сотник Бекетов основал Якутский острог, ставший опорным пунктом для дальнейшего продвижения на север и восток. В 1639 году отряд Ивана Москвитина вышел на побережье Тихого океана. Спустя год-два русские попадают на Сахалин и Курилы. Однако самыми известными экспедициями на этих путях явились походы казака Семена Дежнева, служилого человека Василия Пояркова и устюжского торгового человека Ерофея Хабарова.

Дежнев в 1648 году на нескольких судах вышел в открытое море на севере и обогнул первым из мореплавателей восточное побережье Северной Азии, доказав наличие здесь пролива, который отделяет Сибирь от Северной Америки (позже этот пролив получит имя другого исследователя - Беринга).

Поярков с отрядом в 132 человека двигался посуху вдоль южной сибирской границы. В 1645 году он по реке Амуру вышел в Охотское море.

Хабаров пытался закрепиться на амурских берегах - в Даурии, где построил и некоторое время удерживал город Албазин. В 1658 году на реке Шилке был построен город Нерчинск. Так Россия вошла в соприкосновение с Китайской империей, которая тоже претендовала на Приамурье.

Таким образом, Россия достигла своих естественных границ.

Литература

Сибирь в составе Российской империи. М., 2007.

Градостроительство Сибири / В. Т. Горбачёв, д-р архит., Н. Н. Крадин, д. ист. н., Н. П. Крадин, д-р архит.; под общ. ред. В. И. Царёва. СПб., 2011.

Присоединение и освоение Сибири в исторической литературе XVII века / Мирзоев Владимир Григорьевич. М., 1960.

"Новые земли" и освоение Сибири в XVII-XIX вв.: очерки истории и историографии / Ананьев Денис Анатольевич; Комлева Евгения Владиславовна, Раев Дмитрий Владимирович, Отв. ред. Резун Дмитрий Яковлевич, Кол. авт. Институт истории СО РАН. Новосибирск, 2006.

Покорение Сибири: историческое исследование / Небольсин Павел Иванович; Кол.авт. Российская академия наук. Библиотека (Санкт-Петербург). СПб., 2008.

В 1581-1585 годах Московское царство во главе с Иваном Грозным существенно расширило границы государства на Восток, вследствие победы над монголо-татарскими ханствами. Именно в этот период Россия впервые включила в свой состав Западную Сибирь. Это случилось благодаря удачному походу казаков во главе с атаманом Ермаком Тимофеевичем против хана Кучума. В данной статье предлагается краткий обзор такого исторического события, как присоединение западной Сибири к России.

Подготовка похода Ермака

В 1579 году на территории Орел-городка (современный Пермский край) был сформирован отряд казаков, состоящий из 700-800 воинов. Их возглавлял Ермак Тимофеевич, ранее бывший атаманам волжских казаков. Орел-городок находился в собственности купеческого рода Строгановых. Именно они и выделили деньги на создание войска. Главная цель – защита населения от набегов кочевников с территории Сибирского ханства. Однако в 1581 году было принято решение организовать ответный поход с целью ослабить агрессивного соседа. Первые несколько месяцев похода – это была борьба с природой. Очень часто участникам похода приходилось орудовать топором, чтобы прорубать ход через непроходимые леса. В итоге, казаки приостановили поход на период зимы 1581-1582 года, создав укрепленный лагерь Кокуй-городок.

Ход войны с Сибирским ханством

Первые битвы между ханством и казаками состоялись весной 1582 года: в марте состоялось сражение на территории современной Свердловской области. Возле города Туринск казаки полностью разбили местные войска хана Кучума, а в мае уже заняли крупный город Чинги-туру. В конце сентября началось сражение за столицу Сибирского ханства Кашлык. Через месяц победу вновь одержали казаки. Однако после изнурительного похода Ермак решил сделать паузу и отправил посольство к Ивану Грозному, тем самым взяв паузу в присоединении Западной Сибири к русскому царству.

Когда Иван Грозный узнал о первых стычках между казаками и Сибирским ханством, царь приказал отозвать «воров», имея в виду казацкие отряды, которые «самовольно напали на соседей». Однако в конце 1582 года к царю прибыл посланник Ермака - Иван Кольцо, который сообщил Грозному об успехах, а также попросил подкрепления для полного разгрома Сибирского ханства. После этого царь одобрил поход Ермака и послал в Сибирь оружие, жалование и подкрепление.

Историческая справка

Карта похода Ермака в Сибирь 1582-1585 годов

В 1583 году войска Ермака нанесли поражение хану Кучуму на реке Вагае, а его племянника Маметкула и вовсе взяли в плен. Сам хан сбежал на территорию Ишимской степи, откуда периодически продолжал совершать нападения на земли России. В период с 1583 по 1585 Ермак уже не совершал масштабных походов, но включал в состав России новые земли Западной Сибири: атаман обещал покоренным народам защиту и покровительство, а они должны были платить специальный налог – ясак.

В 1585 году во время одной из стычек с местными племенами (по другой версии, нападение войска хана Кучума) небольшой отряд Ермака терпит поражение, а сам атаман погибает. Но главная цель и задача в жизни этого человека была решена – Западная Сибирь присоединилась к России.

Результаты похода Ермака

Историки выделяют следующие ключевые результаты похода Ермака в Сибирь:

1. Расширение территории России за счет присоединения земель Сибирского ханства.
2. Появление во внешней политике России нового направления для завоевательных походов, вектора, который будет приносить стране большие успехи.
3. Колонизация Сибири. В результате этих процессов возникает большое количество городов. Через год после смерти Ермака, в 1586 был основан первый город России в Сибири – Тюмень. Произошло это на месте ставки хана, городе Кашлык, бывшей столице Сибирского ханства.

Присоединение Западной Сибири, которое случилось благодаря походам во главе с Ермаком Тимофеевичем имеет большое значение в истории России. Именно в результате этих походов Россия впервые начала распространять свое влияние на Сибири, и, тем самым, развиваться, становясь самым большим государством в мире.

За великим Каменным поясом, Уралом, раскинулись необъятные просторы Сибири. Эта территория занимает почти три четверти от всей площади нашей страны. Сибирь больше второго по величине (после России) государства мира — Канады. Более двенадцати миллионов квадратных километров хранят в своих недрах неисчерпаемые запасы природных богатств, при разумном использовании достаточных для жизни и процветания многих поколений людей.

Поход за Каменный Пояс

Начало освоения Сибири приходится на последние годы царствования Ивана Грозного. Наиболее удобным форпостом для продвижения вглубь этого дикого и необжитого по тем временам края было среднее Приуралье, безраздельным хозяином которого являлась семья купцов Строгановых. Пользуясь покровительством московских царей, они владели огромными земельными территориями, на которых находились тридцать девять деревень и город Сольвычегодск с монастырём. Им также принадлежала цепь острогов, вытянувшаяся по границе с владениями хана Кучума.

История Сибири, а точнее, её завоевания русскими казаками, началась с того, что населявшие её племена отказались платить русскому царю ясык — дань, которой они были обложены в течение многих лет. Более того, племянник их правителя — хана Кучума — с большим отрядом конницы совершил ряд набегов на деревни, принадлежавшие Строгановым. Для защиты от столь нежеланных гостей богатые купцы наняли казаков во главе с атаманом Василием Тимофеевичем Алениным, прозванным Ермаком. Под этим именем он и вошёл в русскую историю.

Первые шаги в неизведанном крае

В сентябре 1582 года отряд из семисот пятидесяти человек начал свой легендарный поход за Урал. Это было своего рода открытие Сибири. На всём пути следования казакам сопутствовала удача. Татары, населявшие те края, хотя и превосходили их своей численностью, но уступали в военном отношении. Они практически не знали огнестрельного оружия, столь широко распространённого к тому времени в России, и в панике бежали каждый раз, когда слышали залп.

Навстречу русским хан выслал своего племянника Маметкула с десятитысячным войском. Сражение произошло у реки Тобол. Несмотря на своё численное превосходство, татары потерпели сокрушительное поражение. Казаки, развивая успех, вплотную приблизились к ханской столице Кашлык и здесь окончательно сокрушили врагов. Бывший повелитель края бежал, а его воинственный племянник попал в плен. С этого дня ханство практически перестало существовать. История Сибири делает новый виток.

Схватки с инородцами

В те времена татарам подчинялось большое количество племён, покорённых ими и являвшихся их данниками. Денег они не знали и свой ясык платили шкурами пушных зверей. С момента разгрома Кучума эти народы перешли под власть русского царя, и обозы с соболями и куницами потянулись в далёкую Москву. Этот ценный товар всегда и везде пользовался большим спросом, а в особенности - на европейском рынке.

Однако не все племена смирились с неизбежным. Некоторые из них продолжали сопротивление, хотя с каждым годом оно ослабевало. Казачьи отряды продолжали свой поход. В 1584 году погиб их легендарный атаман Ермак Тимофеевич. Произошло это, как нередко бывает в России, по халатности и недосмотру — на одном из привалов не выставили часовых. Случилось же так, что сбежавший за несколько дней до этого пленный привёл ночью отряд неприятеля. Пользуясь оплошностью казаков, те внезапно напали и начали резать спящих людей. Ермак, пытаясь спастись, прыгнул в реку, но массивный панцирь — личный подарок Ивана Грозного — увлёк его на дно.

Жизнь в завоёванном крае

С этого времени началось активное освоение Вслед за казачьими отрядами потянулись в таёжную глушь охотники, крестьяне, духовенство и, разумеется, чиновники. Все, кто оказывался за Уральским хребтом, становились вольными людьми. Здесь не было ни крепостного права, ни помещичьего землевладения. Платили только установленный государством налог. Местные же племена, как было сказано выше, облагались меховым ясыком. В этот период доходы от поступления в казну от сибирской пушнины являлись существенным вкладом в российский бюджет.

История Сибири неразрывно связана с созданием системы острогов — оборонительных укреплений (вокруг которых, к слову, впоследствии выросли многие города), послуживших форпостами для дальнейшего покорения края. Так, в 1604 году был заложен город Томск, ставший затем крупнейшим экономическим и культурным центром. Через непродолжительное время появились Кузнецкий и Енисейский остроги. В них расположились военные гарнизоны и администрация, контролировавшая сбор ясыка.

Документы тех лет свидетельствуют о многих фактах коррумпированности представителей власти. Несмотря на то что по закону вся пушнина должна была поступать в казну, некоторые чиновники, а также казаки, непосредственно занятые сбором дани, завышали установленные нормы, присваивая разницу в свою пользу. Уже тогда подобные беззакония строго карались, и известно немало случаев, когда лихоимцы расплачивались за содеянное свободой и даже жизнями.

Дальнейшее проникновение в новые земли

Особенно интенсивным процесс колонизации стал после окончания Смутного времени. Целью всех, кто рискнул искать счастье в новых, неизведанных краях, была на этот раз Восточная Сибирь. Процесс этот шёл весьма скорыми темпами, и уже к концу XVII века русские достигли берегов Тихого океана. К этому времени появилась новая правительственная структура — Сибирский приказ. В его обязанности входило установление новых порядков управления подконтрольными территориями и выдвижения воевод, являвшихся на местах полномочными представителями царской власти.

Помимо ясычного сбора пушнины, производились также закупки мехов, расчёт за которые вёлся не деньгами, а всевозможными товарами: топорами, пилами, различными инструментами, а также тканями. История, к сожалению, и тут сохранила немало случаев злоупотреблений. Нередко самоуправство чиновников и казачьих старшин заканчивалось бунтами местных жителей, усмирять которые приходилось силой.

Главные направления колонизации

Восточная Сибирь осваивалась по двум основным направлениям: на север вдоль побережья морей, и на юг по линии границ с прилежащими к ней государствами. В начале XVII века были заселены россиянами берега Иртыша и Оби, а вслед за ними и значительные области, прилегающие к Енисею. Были заложены и начали строиться такие города, как Тюмень, Тобольск и Красноярск. Всем им предстояло со временем стать крупными промышленными и культурными центрами.

Дальнейшее продвижение русских колонистов осуществлялось главным образом по реке Лене. Здесь в 1632 году был заложен острог, давший начало городу Якутску — важнейшему по тем временам опорному пункту в дальнейшем освоении северных и восточных территорий. Во многом благодаря этому уже через два года казакам во главе с удалось достичь побережья Тихого океана, а вскоре впервые увидели Курилы и Сахалин.

Покорители дикого края

История Сибири и Дальнего Востока хранит память об ещё одном выдающемся путешественнике — казаке Семёне Дежнёве. В 1648 году он и возглавляемый им отряд на нескольких судах впервые обогнул побережье Северной Азии и доказал существование пролива, отделяющего Сибирь от Америки. Одновременно с ним другой путешественник, Пояров, пройдя вдоль южной границы Сибири и поднявшись вверх по Амуру, достиг Охотского моря.

Ещё через некоторое время был основан Нерчинск. Его значение во многом определяется тем, что в результате продвижения на восток казаки приблизились к Китаю, который тоже претендовал на эти территории. К тому времени Российская империя достигла своих естественных границ. В течение следующего столетия шёл неуклонный процесс закрепления достигнутых в ходе колонизации результатов.

Законодательные акты, связанные с новыми территориями

История Сибири 19 века характерна главным образом обилием административных новшеств, вносимых в жизнь края. Одним из ранних было утверждённое в 1822 году именным указом Александра I разделение этой обширной территории на два генерал-губернаторства. Центром Западного стал Тобольск, а Восточного — Иркутск. Они, в свою очередь, подразделялись на губернии, а те — на волостные и инородческие управы. Такое преобразование явилось следствием известной реформы

В том же году увидели свет десять законодательных актов, подписанных царём и регламентирующих все стороны административной, хозяйственной и юридической жизни. Большое внимание в этом документе уделялось вопросам, связанным с обустройством мест лишения свободы и порядком отбывания сроков заключения. К XIX веку каторга и остроги стали неотъемлемой частью этого края.

Сибирь на карте тех лет изобилует названиями рудников, работы в которых велись исключительно силами осуждённых. Это и Нерчинский, и Забайкальский, и Благодатный и многие другие. В результате большого притока ссыльных из числа декабристов и участников польского мятежа 1831 года правительство даже объединило все сибирские губернии под надзор специально сформированного жандармского округа.

Начало индустриализации края

Из основных получивших в этот период широкое развитие, следует отметить прежде всего добычу золота. К середине века она составляла большую часть всего объёма добываемого в стране драгоценного металла. Также большие поступления в государственную казну шли от предприятий горнодобывающей промышленности, которые в значительной степени увеличили к этому времени объём добычи полезных ископаемых. Развиваются и многие другие отросли.

В новом столетии

В начале XX века толчком для дальнейшего развития края послужило строительство Транссибирской магистрали. История Сибири в послереволюционный период полна драматизма. По её просторам прокатилась чудовищная по своим масштабам братоубийственная война, закончившаяся ликвидацией Белого движения и установлением советской власти. В период Великой Отечественной войны в этот регион эвакуируются многие промышленные и военные предприятия. В связи с этим резко увеличивается численность населения многих городов.

Известно, что только за период 1941-1942 гг. сюда прибыло более миллиона человек. В послевоенный период, когда строились многочисленные заводы-гиганты, электростанции и железнодорожные линии, также был отмечен значительный приток приезжих — всех тех, для кого новой родиной стала Сибирь. На карте этого обширного края появились названия, ставшие символами эпохи, — Байкало-Амурская магистраль, Новосибирский Академгородок и многое другое.

Ряд картин

Забытой Богом стороны

Суровый господин

И жалкий труженик – мужик

С понурой головой...

Как первый властвовать привык!

Как рабствует второй!

Н. Некрасов

Человечество обязано цивилизацией двум центрам, лежащим на двух противоположных концах материка Старого Света. Европейская цивилизация зародилась на берегах Средиземного моря, китайская – на восточных окраинах материка. Эти два мира, европейский и китайский, жили отдельной жизнью, едва зная о существовании друг друга, но не совсем без сношений между собою. Произведения этих отдельных стран, а может быть и идеи, передавались с одного конца материка на другой. В промежутке между двумя мирами лежал путь международных сношений, и это общение Востока с Западом вызывало вдоль пути большие или меньшие успехи оседлости и культуры, несмотря на то, что самый путь проходил по местам пустынным, где плодородные участки встречаются урывками и разъединены безводными пространствами. Сибирь, более удобная, чем эти пустыни, для оседлости и культуры лежала в стороне от этого международного пути, и потому, до позднейших веков, не получила никакого значения в истории развития человечества.

Обоим цивилизованным мирам Старого Света она оставалась даже почти вовсе неизвестною, потому что пределы этой страны были обставлены такими затруднительными условиями, что проникновение в страну представляло серьезные препятствия.

На севере устья ее больших, подобных морским рукавам, рек заслонены льдами Северного океана, по которому только в последнее время проложен путь. На востоке она примыкает к туманному, бурному и мало посещаемому Охотскому и Берингову морям. От цивилизованного юга Азии она отрезана степями. На западе запирал вход в нее лесистый Урал. При таких условиях, сношения с соседними странами не могли развиться, цивилизация не проникала сюда ни с запада, ни с востока, и сведения об этой обширной стране были самые сбивчивые, сказочные. От отца истории Геродота, почти до знаменитого имперского посла Герберштейна, вместо достоверных сообщений о Сибири, передавались только басни. Или рассказывали, что на крайнем северо-востоке живут одноглазые люди и грифы, стерегущие золото; или передавали, что там люди заключены за горами, имеющими только одно отверстие, через которое они выходят раз в год для торговли; или, наконец, уверяли, что они на зиму погружаются в спячку, как животные, примерзая к земной поверхности посредством жидкости, которая вытекает из их носа. Сказочность известей свидетельствует, что во все время, пока складывалось Русское государство, сношения с Сибирью были очень затруднительны и редки, вследствие непроходимости лесистого Урала. Перевал через этот хребет, по которому теперь перекинут рельсовый путь, в отдаленные времена был настоящим международным барьером. Еще в прошлом столетии ехавший через Урал в Березов, для наблюдений, астроном Делиль заявлял, что всякий, кто претерпит путь через Урал, станет удивляться, что есть люди, не решающиеся принять Урал за границу между Европой и Азией.

В XVI столетии попытка образовать в Сибири государство была сделана Туркестанцами. Путь из Туркестана в Сибирь лежал через степь, обитаемую Киргизами, народом, занимавшимся скотоводством и набегами на соседей. Это было хищническое, подвижное население, не знавшее над собой никакой власти. Сюда убегали недовольные из соседних туркестанских оседлых государств, как простые люди, так и принцы, и нередко какой-нибудь способный авантюрист сплачивал вокруг себя значительную шайку удальцов, с которую и делал набеги на оседлые местности, сначала для грабежа, а потом и для завоеваний, – набеги, кончавшиеся иногда основанием новой и сильной династии. Вероятно, такими-то удальцами и были основаны первые зародыши татарской, собственно туркестанской колонизации в Сибири.

Сначала возникло несколько отдельных княжеств. Одно из них, самое древнее, было Тюменское, другой князь жил в Ялуторовске, третий в Искере. Вдоль рек была заложена прочная колонизация из татарских поселений. В поселениях, бывших резиденциями князей, были устроены крепости или городки, в которых жили дружины, обязанные собирать князю дань с окрестных бродячих племен. Эти колонисты положили начало земледелию и ремеслам. Из Туркестана являлись сюда хлебопашцы, кожевники и другие мастера, а также купцы и проповедники ислама; муллы принесли сюда грамоту и книгу. Отдельные князья, конечно, не жили между собою мирно; время от времени, появлялись между ними личности, стремившиеся объединить край под своею личною властью.

Первое объединение удалось совершить князю Едигеру. Тотчас же это новое царство сделалось известно на западной стороне Урала. До тех пор, пока Едигер не образовал из всех мелких татарских поселений целого Сибирского царства, Зауралье не привлекало к себе взоров ни государственных людей России, ни простых промышленников. Мелкие народцы Сибири жили в своей глуши, не давая о себе знать. При Едигере же столкновения между пограничными жителями повели к сношениям между Москвой и Сибирью, – и в 1555 году явились в столицу Московского государства первые сибирские послы. Может быть те дары, которые были привезены в Москву, указали на богатство Сибирского края пушниной, и тогда же явилась мысль завладеть этим краем. Участь Зауральского края в умах московских государственных людей была решена; московский царь стал сноситься, путем посольства, с Сибирью. Едигер признал себя данником, и ежегодно присылал по тысяче соболей. Но эта дань была внезапно прекращена. Степной наездник Кучум, с толпою татарской орды, напал на Едигера и завоевал его царство. Разумеется, московские воеводы заставили бы и Кучума признать московскую власть, но их предупредила банда вольницы, под предводительством Ермака. Одна из сибирских летописей инициативу приписывает именитому гражданину Строганову; народная же песня – самому Ермаку.

Песня намекает, что волжскую вольницу стеснили со всех сторон и не давали ей простора разгуляться, и вот собрались казаки на астраханской пристани “во единый круг думати думушку со крика ума, с полна разума.”– “Куда бежать и спасаться?” спрашивает Ермак:

«А на Волге жить? – ворами слыть...

На Яик идти? – переход велик.

Во Казань идти? – грозен царь стоит.

Во Москву идти? – быть перехватанными,

По разным городам разсаженными,

И по темным тюрьмам разосланными…»

Надумал Ермак идти в Усолье, к Строгановым, взять у них запасу хлебного и ружейного и напасть на Сибирь. Летопись рассказывает, что Ермак прибыл в земли Строгановых осенью 1579 года. Строгановы были богатые крестьяне, разжившиеся на добывании соли из варниц. Они скупали у инородцев большие земли, завели городки, держали в них гарнизоны и пушки. Максим Строганов, тогдашний глава этой фамилии, был напуган появившейся шайкой Ермака на Урале, но должен был смириться и исполнить все, что от него потребовал решительный атаман; он снабдил дружину Ермака свинцом, порохом, сухарями, крупой, дали ему пушки и вожаков из Зырян. В первое лето Ермак забежал на судне из Чусовой не в ту речку, в которую следовало, и потому ему пришлось тут зимовать. Только в 1580 году, Ермак явился на сибирском склоне Уральского хребта; он поднялся в лодках по Чусовой и Серебряной и спустился в Туру.

Первые туземцы встретились ему в юртах княжца Епанчи, где ныне город Туринск. Тут было дано первое сражение. Раздались казачьи выстрелы; татарское население, не видавшее прежде огнестрельного оружия, разбежалось. Отсюда Ермак спустился в лодках, вниз по реке, до Тобола и Тоболом до впадения его в Иртыш. Здесь был татарский город Сибирь или Искерь, т.е. небольшое селение, окруженное земляным валом и рвом; оно служило резиденцией сибирского царя Кучума. Ермак предварительно напал на небольшой городок Атикин, который лежал вблизи от Сибири. Татары были разбиты и бежали. Эта битва решила участь татарского владычества в стране. Татары не решились более противостоять казакам и бросили город Сибирь. На другой день казаки были удивлены тишиной, царствовавшей за городским валом, – “и нигде никакого гласа”. Казаки долго не смели войти в город, боясь засады. Кучум укрылся в южных степях Сибири, и из оседлого царя обратился в кочевника. Ермак стал обладателем края. Он ударил челом московскому государю.

Песня говорит, что он явился в Москву и предварительно подкупил московских бояр собольими шубами, чтобы доложили о нем царю. Царь принял подарок и простил Ермаку и его товарищам убийство персидского посла. Тотчас было послано в Сибирь царское войско под начальством воеводы Болховского. Оно заняло город Сибирь, но, вследствие утомительных переходов, недостатка в съестных припасах и нераспорядительности воеводы, в войсках начался мор от голода и сам воевода умер. Ермак вновь стал главным правителем края, но ненадолго. В это время он услышал, что вдоль Иртыша идет в Сибирь бухарский караван. Ермак пошел к нему навстречу, но на пути был окружен Татарами и погиб в этой свалке.

Это случилось в 1584 г. Песня говорит, что с ним было всего только две коломенки; Ермак хотел перескочить с одной коломенки на другую, чтоб помочь своим товарищам. Он ступил на конец переходки; в это время другой конец доски поднялся и опустился на его «буйну голову» – и он упал в воду.

Казаки бежали из Сибири. Все завоеванные города были снова заняты татарскими князьями, и в Искер явился князь Сейдяк. В Москве еще ничего не знали об этом и послали в Сибирь новые войска для продолжения и укрепления завоевания. Поэтому казаки не успели еще дойти до Урала, как встретили идущего в Сибирь воеводу Мансурова с войсками и пушками. Мансуров не остановился в Сибири, проплыл вниз по Иртышу, до впадения его в Обь, и тут основал городок Самарово, в стране пустынной, занятой невоинственными Остяками. Только следующие воеводы стали строить города в более важных местах, занятых Татарами.

В течении нескольких лет, Русские не были единственными хозяевами в крае. Рядом с ними жили татарские князья и собирали ясак на себя. Татарские крепости перемежались с русскими. Воевода Чулков в 1587 г. основал город Тобольск, в нескольких верстах от Сибири, следы которой сохраняются и до сих пор около Тобольска. Взять татарский город силой, как сделал Ермак, воевода не решился. Однажды, рассказывает летопись, татарский князь Сейдяк, с двумя другими князьями: Салтаном и Карачей, и со свитой в 400 человек, выехал из татарского города на ястребиную охоту и подъехал под стены русского города. Воевода Чулков пригласил их в свой город. Когда Татары хотели войти с оружием в руках, – воевода остановил их словами, что “так в гости не ходят”. Князья оставили оружие и с немногочисленной свитой вошли в русский город. Гостей привели в дом к воеводе, где были уже готовы столы.

Начался длинный разговор о «мирном поставлении», т.е. миролюбивом разделении власти над Сибирью и о заключении вечного мира. Князь Сейдяк сидел задумавшись и ничего не ел; тяжелые мысли и подозрения приходили ему в голову. Воевода Данило Чулков заметил смущение и сказал ему: «Княже Сейдяк! Что зло мыслиши на православных христиан, ни пития, ни брашна вкуси». Сейдяк ответил: «Аз не мыслю на вас никакого зла». Тогда московский воевода взял чашу с вином и сказал: «Княже Сейдяк, аще не мыслиши зла ты и царевич Салтан и Карача на нас, православных христиан, и вы выпейте сие за здравие». Взял Сейдяк чашу, начал пить – и поперхнулся. Стали пить после него царевичи Салтан и Карача – и тоже поперхнулись, – Бог бо обличающе их. Видевшие же сие, воевода и воинстии людие, яко зло мыслиша на них князь Сейдяк и прочие, хотят их смерти – и помахав рукою воевода Данило Чулков, воинстии же люди начаша побивати поганых». Сейдяк с лучшими людьми был схвачен и отправлен в Москву. Это произошло в 1588 году. С этого времени власть московского воеводы утвердилась в Сибири.

До открытия Сибири, Волга была каналом, через который выходили из государства, так называемые опасные элементы. Сюда бежали и неплательщик податей, и преступник; сюда же уходил энергический человек, который искал широкой деятельности; сюда бежали не только крепостные крестьяне, бродяги и гулящие люди, но и личности из простого народа, выдающиеся умом и характером, которым не было должного хода в жизни. Когда Ермак вывел часть волжской вольницы за Уральский хребет, все, что прежде бежало на Волгу, бросилось в Сибирь. Вместо грабежа торговых караванов на Волге, эмиграция на новой почве принялась завоевывать бродячие племена и облагать их ясаком из соболей в пользу московского государя, причем, конечно, значительная доля перепадала самим завоевателям. Но чтобы отнять соболя у инородца, надо иметь перевес в силе, надо обладать храбростью и другими условиями. Поэтому часть эмиграции обратилась непосредственно к промыслу за соболями. Слухи о несметном количестве соболей в Сибири, рассказы, быть может, преувеличенные, о том, что инородцы за железный котел дают столько собольих шкур, сколько в котел вместится, вызвали усиленную эмиграцию не только из крепостной Москвы, но и из свободного населения древней Новгородской области. Жители нынешних Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерний, издавна знакомые с звериными промыслами, пустились в Сибирь добывать дорогого зверя. Все эти эмигранты, начиная с военной дружины Ермака, шли в Сибирь или на лодках, или пешком. Поэтому и первый разлив эмиграции по новой стране совершился по лесной полосе, путем речных сообщений. В южные степи эмиграции не шла, потому что у нее не было лошадей, чтобы делать набеги на живущих в степях кочевников; да притом у кочевников ничего не было, кроме скота, а эмигрантам нужны были дорогие собольи шкуры, – и эмиграция забиралась далеко на север, ближе к Ледовитому океану. В виду этого, в XYII и начале XYIII столетия, север Сибири был гораздо оживленнее, чем теперь. Северные города Сибири основаны раньше южных. Особенно славился в старой Сибири город Мангазея (песни придают ему эпитет «богатея»), лежавший чуть не у берегов Ледовитого океана и теперь вовсе не существующий. География северной Сибири и даже Таймырского полуострова была известна Русским XYII столетия лучше, чем в позднейшее время. Но когда соболь и другие дорогие звери были истреблены на севере, народонаселение начало подниматься вверх по рекам и основывать южные города.

Распространение русской власти в крае шло таким порядком. Укрепившись на Тоболе и его притоках, Русские стали распространять свои владения в Сибири вниз по Иртышу и Оби. В 1593 году, был основан город Березов на нижнем течении Оби. В том же году Русские поднялись по Оби вверх от устья Иртыша и основали другой город, Сургут. Через год, в 1594 г., отряд из полутора тысяч военных людей поднялся по Иртышу выше устья Тобола и основал город Тару. У Тары военные предприятия вверх по Иртышу прекратились и начались вновь в этом направлении только после того уже, как вся Сибирь, вплоть до Тихого океана, и были завоеваны Камчатка и Амур. Омская крепость, лежащая всего в 400 верстах к югу от Тары, основана была только ы 1817 г., следовательно, через 224 года после основания Тары.

Единственное завоевание, сделанное при помощи Тары, заключается в земле барабинских Татар. Напротив, партии из северных городов заходили гораздо дальше на восток. Березовцы в 1600 году основали город, почти у самого Ледовитого моря, на реке Тазе, и назвали его Мангазеею; сургутские казаки пошли вверх по Оби и основали, на ее притоке, реке Кети, Кетский острог; поднявшись еще выше по Оби, встретили реку Томь, и на ней, в 60 верстах выше устья, был основан в 1604 году город Томск; четырнадцать лет позже, т.е. в 1618 году, был основан город Кузнецк на той же реке Томи, но выше Томска.

Тут завоеватели Сибири впервые дошли до южно-сибирских гор, которые отделяют ее от Монголии. Основанием Кузнецка закончилось занятие обширной системы реки Оби; треть Сибири была занята; далее на восток оставались еще две такие же большие речные системы: Енисейская, в занятию которой тотчас же после завоевания Обской системы, и было приступлено, и Ленская, лежащая восточнее Енисейской.

Занятие Енисейской системы началось с крайнего севера. В один год с тем, как в Обской системе был основан город Томск, мангазейские казаки, или промышленные люди, завели на Енисее зимовье, где ныне стоит город Туруханск. К 1607 году Самоеды и Остяки, жившие на Енисее и реке Пясиде, были обложены ясаком; а в 1610 году году Русские, спускаясь вниз по Енисею на судах, достигли до его устья, т.е. вышли в Ледовитое море. Средние части Енисейской системы были открыты кетскими казаками, которые облагая Остяков вверх по Кети, 1608 году дошли до Енисея в том месте, где ныне стоит горок Енисейск, и оттуда поднялись до окрестностей нынешнего Красноярска. Около Енисейска они нашли Остяков, которых за то, что они знали кузнечное дело, прозвали кузнецами. Вскоре после обложения ясаком, Остяки кузнечной волости подверглись нападению Тунгусов, пришедших с реки Тунгуски. Русские, находившиеся в волости за сбором ясака, были также побиты. Это была первая встреча Русских с новым племенем – Тунгусами. Неприязненные действия последних против обложенных ясаком Остяков вызвали построение, около 1620 года, города Енисейска, на берегу реки Енисея. После этого, в течение двух лет, были приведены в покорность как Тунгусы, жившие по реке Тунгуске, так и Татары, обитавшие вверх по Енисею, и обложены ясаком. В 1622 году было получено первое известие еще о новом народе – Бурятах.

Именно Енисейцы услышали, что на реку Кан, впадающую в Енисей справа, пришли Буряты в числе 3000 человек. Это извести заставило Русских подумать о более прочном положении на верхнем Енисее, против Кана. С этой целью, в 1623 году, был заложен на Енисее, в землях, принадлежащих Татарам-Аринам, при устье Качи, в 300 вер. выше Енисейска, новый город – Красноярск. Сфера действия Красноярцев обращена была преимущественно на юг, где они встретили кочевое татарское племя Киргизов, с которым уже ранее вели упорную борьбу томские казаки. На востоке Красноярцы ограничились только исследованием долин рек Кана и Маны, в которых они нашли звероловные самоедо-остяцкие племена: Камашей, Котовцев, Мозоров и Тубинцев.

Открытия в восточном направлении были развиты с более существенными последствиями из среднего и нижнего Енисея. Одна из енисейских партий, отправленная вверх по Тунгуске и Ангаре, под начальством Перфирьева, дошла до устья Ишима; другая, начальством сотника Бекетова, поднялась еще выше, она перебралась через опасные пороги, дошла до реки Оки, и обложила ясаком живущих тут Тунгусов. Река Ишим, впадающая в Ангару выше Оки, открывала Русским путь в новую, более восточную область, в систему большой реки Лены. В 1628 году десятник Бугор с десятью казаками поднялся по Ишиму вверх, переволочился в долину реки Куты и по ней спустился в реку Лену, по которой проплыл до устья реки Чаи. Высокое качество соболей, вывезенных этой партией в Енисейск, было заманчиво для Енисейцев. Они, в том же году, отправили другую партию на Лену, под начальством атамана Галкина; а в 1632 году послали прославившегося уже ловкостью и умением вести подобные предприятия Бекетова с наказом построить город Якутск в землях занимаемых Якутами. Эти партии, спускаясь по Лене, нашли уже здесь русских промышленных людей из города Мангазеи, которые, через Туруханск, достигли до Лены и до земли Якутов десятью годами раньше Енисейцев. Через пять лет после основания Якутска, именно, в 1637 году, казаки под начальством десятника Бузы, спускаясь по Лене, впервые дошли до ее устья, и вышли в Ледовитое море; отсюда они входили в реки Оленск и Яну, чтоб обложить ясаком живущих на них Тунгусов и Якутов. Года через два, в 1639 году, следовательно, спустя шестьдесят лет после взятия Сибири Ермаком, партия томских казаков, пришедших в Якутск с атаманом Копыловым, разыскивая новые земли и облагая инородцев ясаком, поднявшись вверх по Алдану и Мае, впервые увидели волны Тихого океана. Они вышли на берег там, где в океан впадает небольшая речка Улья.

Еще оставались не занятыми в Сибири: Прибайкальская страна, Забайкалье, Амур и крайний северовосток, с Камчаткою. К северным берегам Байкала Русские подошли, постепенно расширяя свою власть вверх по реке Ангаре. В 1654 году, на Ангаре был построен Балаганский острог, где ныне город Балаганск, 200 верст ниже Иркутска; а в 1661 году был построен и Иркутск, в 60 верстах от берегов Байкала. На южный берег Байкала Русские явились, обойдя озеро с востока. Первый острог в Забайкалье – Баргузинский, был основан в 1648 году, т.е. за 13 лет ранее Иркутска и за 6 лет ранее Балаганска. Отсюда русская волна постепенно разлилась по Забайкалью на запад и юг, до Кяхты и Нерчинска. Партии, ходившие по южным притокам Лены, т.е. по Олекме и Алдану, узнали о существовании большой реки Амура, протекающей за хребтом с южной стороны. Первый отважился перевалить через хребет Поярков, в 1643 году. Он спустился по реке Зее, проплыл вдоль реки Амура до ее устья, вышел в море. и, пробираясь на север возле берега, дошел до реки Ульи, откуда перешел на Алдан по той самой дороге, по которой томские казаки первые открыли Тихий океан. После 1648 г., промышленник Хабаров, набрав на Лене дружину из охотников, явился на Амур, поднявшись по Олекме и Тугиру. Он вышел на Амур далеко выше устья Зеи, и отсюда спустился до устья Сунгари и старой дорогой воротился назад с огромной добычей. Таков был в общих чертах географический ход завоевания Сибири.

Завоевание это было более делом мужиков, чем воевод. Дело, обыкновенно, происходило таким образом, Прежде, чем появится в новой стране казачья партия, посланная из ближайшего острога или города, в ней появляются соболе-промышленники и заводят в ней зимовья или звероловные избушки. Наловив соболей собственными ловушками, или набрав их у местных жителе под предлогом сбора в ясак, они приносили добычу в город или острог, чтобы сбыть товар московским купцам. Известие о новой, богатой соболями стране доходило до воеводы или до атамана, заведывавшего острогом, и он посылал во вновь открытую страну казачью партию. Таким именно образом, задолго до появления казачьих партий, были открыты Енисей и Лена. Когда казачьи отряды явились в этих местах, они нашли уже Мангазейцев, которые позаводили здесь свои зимовья и ловили соболей. Под конец завоевательного периода Сибири, походы, для открывания новых земель, обратились в очень выгодный промысел. Стали формироваться из частных лиц, из простых зверопромышленников небольшие партии, с целью открытия земель, покорение их под государеву руку и обложения ясаком. Такие партии, набрав соболей с инородцев, меньшую часть отдавали казне, а большую часть, – как об этом свидетельствуют сибирские летописцы, – удерживали в свою пользу. В конце концов, партии эти стали становиться многолюдными; простые зверопромышленники начали являться в качестве завоевателей обширных стран. Хабаров,простой зверопромышленник с реки Лены, занимавшийся варкою соли на Киренге, собрали дружину из полуторых сот добровольцов и с нею погромил почти весь Амурский край. Казачьи поисковые партии, надо полагать, формировались не столько по почину воевод, сколько по собственной охоте казаков. Казаки основывали артель, приступали к воеводе с просьбами снабдить их порохом, свинцом и припасами, и оправлялись в поход, в надежде вынести значительное число соболей и на свой пай. Казачьи завоевательные партии были по большей части немноголюдные: в 20 и даже 10 человек.

Итак, главная роль в занятии и колонизации Сибири принадлежит простому народу. Крестьянство выделило из своей среды всех главнейших руководителей дела. Из его же Среды вышли: первый завоеватель Сибири – Ермак, завоеватель Амура – Хабаров, завоеватель Камчатки – Атласов, казак Дежнев, обогнувший Чукотский нос; простые промышленники открыли мамонтову кость. Это были люди отважные, хорошие организаторы, самой природой созданные для управления толпой, находчивые в затруднительном положении, умевшие в случае нужды, обернуться малыми средствами и изобретательные.

Первые партии русских переселенцев в Сибирь, принесли с собой на новую почву первичные формы общественной организации: казаки – военный круг; соболе-промышленники – артель, землепашцы – общину. Рядом с этими формами самоуправления в Сибири устраивалось и воеводское управление. Его вынужден был призвать Ермак; он сознавал, что без присылки новых людей и «огненного боя» словом – без поддержки Московского государства, ему, со своей малочисленной казачьей артелью, не удержать Сибири. В Сибири одновременно развивались две колонизации: вольнонародная, шедшая впереди, и правительственная, руководимая воеводами.

В первое время сибирской истории, казачьи общины сохраняли свое самоуправление. Особенно они были независимы вдали от воеводских городов, на сибирских окраинах, где они содержали гарнизоны острогов, заброшенных среди враждебных племен. Если они сами, без воеводского почина, отправлялись на поиски новых данников, то все управление вновь занятым краем находилось в их руках. Первые сибирские города были ничто иное, как оседлые казачьи дружины или артели, управлявшиеся «кругом». Эти оседлые казачьи артели поделили между собой ясачную Сибирь, и каждая из них имела свой район для сбора ясака. Иногда выходили споры, кому сбирать ясак с того или иного племени, и тогда один казачий город ходил на другой войной. Старшим в ряду сибирских городов считался Тобольск, который настаивал, что он один имеет право принимать иноземных послов. В позднейшее время свобода и инициатива этих артелей и общин сократились; но еще в ХVIII столетии многие дела, даже уголовные, отдаленные казачьи общины решали сами. В случае открытия заговора, гарнизон отдаленного острога собирал сход, присуждал преступников к смертной казни и исполнял ее, давая потом только знать в ближайшую воеводскую канцелярию. Так, например, поступили жители города Охотска с мятежными Коряками, в конце прошлого столетия. Это самоуправление и самосуды, однако, постепенно исчезали перед распространившейся воеводской властью. Но изредка вспыхивали попытки восстановить сибирскую старину. Так остались рассказы о низложении воевод в Иркутске и Таре. Следы этой борьбы сохранились в сибирских архивах в небольшом числе; но в действительности, их было больше. К прошлому столетию самоуправление в сибирских городах окончательно пало. Остатки самоуправления уцелели лишь в деревнях, заброшенных в тайгах, вдали от большого тракта.

Не только первые завоеватели, пришедшие с Ермаком, – казаки и сброд волжской вольницы, – но и позднейшие эмигранты, более мирные зверопромышленники, были люди или нерасположенные к занятию земледелием, или никогда им не занимавшиеся. Эти партии занимались провизией, складывали ее на сани, или так называвшиеся чуницы, которые нужно было тащить на себе, и уходили на восток один за другими. Зачатки местного земледелия они нашли только там, где были заложены поселения татарской колонизацией. Разумеется, эти зачатки были ничтожны и не могли удовлетворять прибывавшие один за другими звероловные артели. Кроме хлеба, эти последние нуждались еще в «огненном бое». Оба эти обстоятельства ставили звероловные артели в зависимость от отдаленной метрополии. Так как соболиный промысел тотчас же был оценен Москвой по достоинству, то Московское государство приняло на себя заботу о снабжении промышленников провизией и снарядами. Вообще же, увлечение соболиным промыслом было для государства выгодно. Вся добыча зверовщиков была обращена в государственную казну. Соболь, как впоследствии золото, был признан государственной регалией; велено было, чтобвесь соболь, уловленный в Сибири, сдавался в казну. Часть соболей поступала в нее, как ясак; но и те соболи, которые поступали от инородцев в продажу или были изловлены русскими промышленниками и потом куплены скупщиками, не могли миновать казны. Скупщики, под строгим наказанием, обязаны были привезти их в Москву и сдать в Сибирский приказ, из которого им выдавали по оценке деньги, как теперь выдают их золото-промышленнику, когда он ссыпет добытое им золото в плавильную печь в Барнаул или Иркутск. В своих наказах или инструкциях сибирским воеводам, московское правительство настаивало – всеми мерами стараться, «чтоб во всей Сибири соболи были в одной его Великого Государя казне». В Китай был дозволен вывоз только худых мехов; бухарским купцам было вовсе запрещено вывозить меха в Туркестан; самим воеводам было строго настрого запрещено носить собольи шубы и собольи шапки. Как невыделанные шкуры, так и сшитые меха воеводы должны были выбрать из края и отправить в Москву. Для этого им из Москвы присылали товар, который они должны были выдавать Остякам, Якутам и Тунгусам под добычу; им было разрешено также торговать от казны водкой по улусам, чтоб выменивать на нее пушнину.

Стараясь обратить всю добычу от собольего промысла в пользу казны, правительство должно было исполнить две задачи: обеспечить продовольствие промышленных партий и побороть контрабанду. Чтоб русские купцы не привозили соболей тайно, были учреждены таможенные заставы в городах по большому московскому тракту. Но, кроме русских купцов, контрабандой в Сибири занимались бухарские купцы. Последние состояли частью из потомков тех Туркестанцев, которые поселились в Сибири до Ермака, частью извыходцев, явившихся в Сибирь уже после завоевания ее Русскими. Они имели в Сибири земли и были единственными землевладельцами в ней. Еще до появления Русских, они уже вели оживленную торговлю с сибирскими инородцами, – брали у них соболей, а им давали бумажные ткани. Русские купцы, в обмене на соболей стали предлагать сибирским жителям русский холст и крашенину; но русская материя была и хуже и дороже, так что конкуренция с Бухарцами была трудна. Кроме того, что товар Бухарца был выгоднее для инородца, Бухарец брал перевес над Русским и давностью своих сношений с Сибирью; Бухарцы имели в инородческих стойбищах жен и семейства, входили в родственные связи с местными князьками; наконец, они были более образованны, чем русские пришельцы. В XYII столетии они были единственными людьми в Сибири, в руках которых была книга. В XYIII столетии иностранцы, попавшие в Сибирь, нашли у них редкие рукописи. Так например, пленный швед Страленберг у одного из тобольских Бухарцев открыл туркестанскую летопись, написанную хивинским принцем Абульгази, под названием «Родословная о Татарах». Русским нужно было выдержать в Сибири конкуренцию с ловкими в торговом отношении Туркестанцами, славящимися древностью своей культуры, восходящей за христианскую эру. Борьба эта продолжалась в течение XVII и XYIII столетий и отчасти даже и в XIX веке. Отатарение инородцев продолжало совершаться и при русском владычестве; обращение язычников в ислам шло рядом с обращением в христианство, и некоторые племена, как, например, Барабинские Татары, только в половине прошлого столетия перешли из шаманства в магометанство, – и тщетно раздавались голоса тобольских архиреев о принятии мер против мусульманской проповеди. Не менее была трудна борьба с Бухарцами и в торговом отношении. Бухарцы в XVII столетии держали в руках всю внутреннюю торговлю в Сибири; в XVIII столетии в их руках осталась только азиатская торговля; но и вытесненные из внутреннего рынка, Бухарцы представлялись серьезными соперниками устюжским купцам, державшим в своих руках торговлю Сибири с Европейской Россией. Сибирские жители, как инородцы, так и Русские, любили азиатские ткани более чем русские. В прошлом столетии вся Сибирь, по словам известного Радищева, одевалась в белье из азиатской бязи, а в праздники надевала шелковые рубахи из китайской фанзы. Крестьянки по воскресеньям ходили в платках и чепцах из китайской шелковой материи – голи; священнические ризы также шились из китайской голи; вся корреспонденция с Сибири писалась китайской тушью; ею писал в Москву челобитную иркутский купец, ею же писались все бумаги в полковых канцеляриях на Иртыше.

И устюжскому купцу, и московскому правительству не могло нравиться это заполнение сибирского рынка азиатскими товарами и первенство Бухарцев. Правительству оно тем менее могло нравиться, что Бухарец за свои ткани требовал у инородцев мехов. Вопреки указам правительства, в Сибири велась обширная контрабандная торговля мехами. Местной администрации трудно было уследить за ней, потому что все население было заинтересовано существованием контрабанды. Населению хотелось носить шелковые, а не холщевые рубашки, и потому все, – и Русские, и инородцы, и купцы, и казаки, – занимались тайной продажей мехов Бухарцам. Чтобы положить конец контрабанде и вывозу соболей в Туркестан, правительство совсем запретило въезд Бухарцам в Сибирь. Такою мерою, в начале XIX столетия, правительству удалось дать перевес русскому купцу над Бухарцем и водворить в Сибири русский фабрикат. Уже в конце прошлого столетия стала заметна эта перемена. Не только ввоз азиатских бумажных товаров в Сибирь уменьшился, но начался вывоз русских бумажных тканей в Китай и Туркестан. А в первой половине XIX столетия вывоз этого товара взял перевес над ввозом.

Другая забота правительства по отношению к Сибири заключалась в снабжении ее продовольствием. Эти заботы продолжаются через все XVIII столетие, а частию и в нынешнем столетии. Зверопромышленники, увлекаясь легкостью наживы от собольего промысла, не желали браться за соху. Правительство стало заводить в Сибири деревни, устраивать дороги, учреждать почтовые ямы, вербовать в России хлебопашцев и селить их вдоль сибирских дорог. Каждый переселенец, по царскому указу, должен был взять с собой положенное количество скота и домашней птицы, а также земледельческие орудия и семена. Воз переселенца походил на маленький Ноев ковчег. Иногда правительство вербовало в России лошадей и отправляло в Сибирь для раздачи переселенцам. Но этих мер было недостаточно. Правительство заводило казенные пашни в Сибири, обязывало крестьян обрабатывать их, заставляло их же строить дощаники и сплавлять на них хлеб в бесхлебные места.

Заведение пашен, скотоводства, оседлых поселений, требовало умножения женщин в Сибири, а в новую страну шло преимущественно мужское население. От недостатка женщин, в первое время Сибирь не отличалась нравственностью. За неимением русских женщин, Русские заводили жен из инородок и, по обычаю Бухарцев, заводили их по нескольку, так что московский митрополит Филарет, должен был проповедовать против сибирского многоженства. Жены-инородки добывались или покупкой, или захватом. Многочисленные бунты инородцев, которые вызывались несправедливыми поборами и притеснениями сборщиков ясака, давали повод к многочисленным военным походам в инородческие стойбища, причем мнимых ослушников избивали, а жен и детей забирали в плен и затем продавали их в сибирских городах в рабство. Голод от бесхлебицы и неулова зверя заставлял часто и самих инородцев продавать своих детей в рабство. Кочевое племя Киргизов, занимавшее южные степи Сибири, делая набеги на соседних с ними Калмыков, всегда возвращалось с пленными и пленницами и также иногда сбывало их в сибирских пограничных городах.

Царским указом 1754 года было ограничено право винокурения одним сословием дворян; купцам курить вино было запрещено. Но так как в Сибири дворянства не было, то этот закон сначала не распространялся на Сибирь. Неожиданно в Иркутск, спустя года два, является некто Евреинов, доверенный генерал-прокурора Глебова, и требует сдачи винокуренных заводов, или по-сибирски «каштаков», во владение Глебову, которому они бы будто отданы казной в аренду. Купцы не поверили; сам иркутский вице-губернатор Вульф принял это за ошибку. Но это не была ошибка. Генерал-прокурор Глебов действительно снял в аренду кабаки и каштаки в Сибири, чтобы заняться прибыльною торговлею вином.

В следующем, после приезда Евреинова, году в Иркутск является присланный сенатом, по ходатайству Глебова, следователь Крылов. Прежде, чем начать следствие, Крылов укрепляется в своей квартире; он устраивает у себя гауптвахту, окружает себя солдатами, стены своей спальной комнаты обвешивает разным оружием, спать ложится не иначе, как с заряженным пистолетом под подушкой. Все показывало, что Крылов замышляет против городского общества что-то недоброе, способное вызвать народную месть, и заблаговременно укрепляется в своей квартире.

Пока эта домашняя крепость не была готова, Крылов, появляясь в обществе, был очень ласков и приветлив; но потом внезапно изменился и начал с того, что весь магистрат заковал в кандалы и посадил в тюрьму. Началось вымогательство с купцов денег; под пытками и плетями их заставляли признаться в злоупотреблениях по городскому управлению и в противозаконной торговле вином. Не только члены магистрата, но и множество других лиц из городского общества было припутано к этому делу посредством ложных доносов. Сделать это в Сибири всегда было легко. Стоило только человеку, облеченному властью, показать наклонность выслушивать доносы, как услужливых людей всегда оказывалось в количестве, превосходящем запрос начальства. Особенно недобрую память о себе оставил один из иркутских купцов – Елезов. Он с самого начала подслужился к Крылову и потом указывал ему, с кого и какую сумму можно получить посредством застенка и пыток. Устойчивее других оказался купец Бичевин. Это был богатый человек, который вел торговлю на Тихом океане и тем нажил большое состояние. Едва ли он, если судить по характеру его торговых занятий, был причастен к злоупотреблениям иркутского магистрата по виноторговле; но богатство его было приманкой для Крылова, и потому он был привлечен к делу и подвергнут пыткам. Его подняли на дыбы или виску: т.е. к его ногам был привязан обрубок дерева или сырая колода вроде той, на которой наши мясники рубят говядину, весом от 5 до 12 пудов. Мученика поднимали по блоку кверху за веревки, привязанные к кистям рук и быстро опускали, не давая бревну удариться о землю; потом с вывернутыми суставами в руках и ногах, несчастный висел в продолжение времени, определенного мучителем, по временам получая по телу удары плетью. Подвешенный на виске, Бичевин крепился и отказывался признать за собою вину. Не сняв его с виски, Крылов уехал к купцу Глазунову на закуску. Там он пробыл три часа. Бичевин все это время провисел на дыбах. Когда Крылов вернулся, Бичевин почувствовал приближение смерти и дал согласие подписаться в 15000 рублей. Его сняли с дыбы и отвезли домой. И здесь Крылов не оставил его в покое. Он приехал к нему в дом и перед смертью еще вымучил такую же сумму. Подобным зверским образом было вымучено с иркутских купцов и мещан около 150000 рублей. Кроме того, Крылов, под предлогом вознаграждения казны за убытки, конфисковал купеческие имущества. Особенно же отбирал драгоценные вещи, которые частью прямо, без околичностей, присваивал себе, частью продавал с аукциона, при чем сам был и оценщиком, и продавцом, и покупателем. При таком порядке, разумеется, все ценное и лучшее переходило в сундуки самого следователя совсем за бесценок. Эти вымогательства и грабеж частных имуществ сопровождались оскорбительным обращением Крылова с иркутскими жителями. В заседание Крылов являлся всегда пьяный, и неистовствовал; бил купцов по лицу кулаками и тростью, вышибал им зубы, таскал за бороды. Пользуясь своей властью, Крылов посылал за дочерями купцов своих гренадеров и бесчестил их. Когда же отцы жаловались вице-губернатору Вульфу,– тот только разводил руками и говорил, что Крылов прислан сенатом и ему не подчинен. Ни возраст, ни недостаток красоты не гарантировали иркутских женщин от насилий Крылова. Он хватал десятилетних девочек. Старухи также не были избавлены от его преследований. Один из сибирских бытописателей рассказывает, как Крылов вынуждал любовь купчихи Мясниковой. Ее хватали гренадеры, приводили к Крылову, били, заковывали в кандалы, запирали; но женщина геройски переносила побои и отказывалась от его ласк. Наконец, Крылов призвал мужа этой женщины, дал ему в руки палку и заставлял бить свою жену – и муж бил, уговаривая собственную жену нарушить брак...

Сибирское купечество вело себя в этой истории невероятно трусливо. Никто не решался пожаловаться и разоблачить перед высшим начальством насилия бешеного человека, которому случайно попала в руки власть над краем, вследствие корыстолюбия такого важного государственного чиновника, как генерал-губернатор Глебов. В Иркутске был богатый купец Алексей Сибиряков, слывший законником в городе. Он любил изучать законы, собирал указы и инструкции по управлению Сибирских краем, так как свода законов тогда еще не существовало, и составил полное собрание этих государственных актов. Вместо того, чтобы, вооружась знанием, выступить на защиту своего города, Сибиряков бежал и где-то в глухой деревне или просто в лесу, проживая в зверопромышленной избушке. Крылов испугался, подумав, что Сибиряков укатил в Петербург с доносом, и послал нарочного вдогонку, чтобы воротить беглеца. Нарочный доехал до Верхотурья, и возвратился ни с чем. Беглец бросил в городе свою жену с семейством и брата. Тотчас же Крылов заковал их в кандалы и потребовал указания, куда скрылся Сибиряков. Но, не смотря на плети, ни жена, ни брат беглеца ничего не могли сказать, потому что Сибиряков бежал украдкой даже от своих домашних. В довершение надругательств над иркутским обществом, Крылов предложил иркутским купцам отправить депутацию в Петербург, с целью просить у Глебова милостивого снисхождения к обвиненным купцам, в числе которых было много и мнимо-виновных, – и депутатом, пожеланию Крылова, был избран его любимец и изветчик Елезов.

Два года Крылов бесчинствовал таким образом в крае. Представитель власти, вице-губернатор Вульф, молчал и не имел мужества не только собственной властью остановить его, но даже и донести о бесчинствах. Архиерей Софроний также притаился и старался сделать свое существование незаметным для Крылова, который начал вмешиваться во все части управления. Однажды, подгуляв на одном собрании, Крылов, в пьяном виде, хотел пощеголять перед Вульфом своим могуществом и стал распекать его за упущения по службе. Хотя Вульф возражал ему робко, стараясь опровергнуть обвинение, но Крылов, под влиянием опьянения, разгорячился, приказал отобрать у Вульфа шпагу, объявил его арестованным и отставленным от должности и сам вступил в управление краем. Только тогда, испугавшись за свою свободу, а, может быть, и жизнь, Вульф решился известить свое начальство о событиях в Иркутске. Втихомолку он и архиерей Софроний обдумали это дело. Архиерей написал донос, а Вульф с секретным нарочным отправил его в Тобольск. Из Тобольска последовало приказание арестовать Крылова. Вульф, однако, не решился сделать это открыто; он предпринял это дело с большими предосторожностями. Ночью команда из двадцати отборных казаков подступила к квартире следователя, захватила сначала ружья, стоявшие в сошках перед гауптвахтой, потом сменила караул. Затем, казачий урядник Подкорытов, славившийся своей удалью, вошел с несколькими товарищами в комнату буйного администратора. Крылов, увидев его, схватил со стены ружье и хотел защищаться, но Подкорытов предупредил его и одолел. На Крылова надели кандалы и отправили в тюрьму, а затем, по распоряжению высшего начальства, в Петербург, где он должен был предстать перед судом. Императрица Елисавета, узнав об этом деле, приказала, чтоб с «сим злодеем не смотря ни на какие персоны поступлено было». Сенат, игнорируя все злодеяния Крылова, вменил ему в вину только арестование Вульфа и оскорбление государственного герба, который Крылов имел неосторожность прибить к воротам своей квартиры вместе с дощечкой, на которой было выставлено его собственное имя, и лишил его чинов. «Через сто лет даже, – говорит один сибирский бытописатель, – трудно судить хладнокровно об этом отвратительном событии, особенно нам, Сибирякам, предки которых умерли или разорились под кнутом Крылова; но чем должен был казаться этот палач для тех, кто испытал его пытки и насильства?...».

Беспорядки в Сибири росли; известия о них чаще стали доходить до верховной власти. Чтобы помочь делу, увеличили полномочия главного начальника края. Таким обширным полномочием был облечен генерал-губернатор Селифонтов, кончивший опалою, – увольнением от службы с запрещением въезда в столицы. Затем генерал-губернатором в Сибири является Пестель. Это был болезненно-подозрительный человек. При самом назначении на этот высокий пост, Пестель трепетной рукой написал, между прочим, Государю: «Боюсь, Государь, этого места. Сколько моих предшественников было сломлено сибирской ябедой! Не надеясь и я благополучно оставить эту должность; лучше отмените Вашу волю,– сибирские доносчики меня погубят». Государь не согласился отменить свой приказ, и Пестель должен был отправиться в Сибирь по вступлении в должность, он заявил, что приехал сокрушить ябеду. Впрочем, он непосредственно не управлял Сибирью: он передал дела управления в руки своих ближайших родственников и фаворитов, а сам уехал в Петербург и больше не возвращался. Одиннадцать лет управлял он Сибирью, живя в Петербурге, переиначивал Высочайшие повеления, обходил их и подменял сенатскими распоряжениями. С одной стороны, он обманывал правительство ложными представлениями; с другой – обманывал местное население запугиваниями, что в Петербурге от него отвернулось высшее начальство и презирает его за ябедничество.

Наконец, противникам Пестеля удалось убедить Государя произвести ревизию Сибири. Рассказывают, что однажды, Император Александр I смотрел из окна Зимнего Дворца и заметил на шпице Петро-Павловского собора что-то черное. Он подозвал, славившегося своим остроумием графа Растопчина и спросил, не рассмотрит ли он, что это такое. Растопчин отвечал: «Надо позвать Пестеля. Он отсюда видит, что делается в Сибири». А в Сибири, действительно, творилось нечто ужасное. Государь послал в Сибирь Сперанского. При одном слухе об этом, сибирская администрация обезумела от страха. Один из самодурных деспотических воротил Сибири впал в дикое сумасшествие, от которого вскоре и умер; другой разом осунулся и состарился; третий повесился перед самым началом следствия Сперанского.

Явился Сперанский в Сибирь. Его управление было собственно только «административное путешествие» по Сибири. Через два года он оставил край и вернулся в Петербург. Настрадавшаяся Сибирь встретила его, посланника Божия. «Бысть человек послан свыше!»– писал его современник, образованный сибиряк, Словцов. И сам Сперанский понимал, что его приезд в Сибирь – эпоха для сибирской истории. Он называл себя вторым Ермаком, за то, что он открыл общественно-живущую Сибирь, или как он выражался: «открыл Сибирь в ея политических отношениях»,

Один из сибирских писателей, г. Вагин, рассказывает такой анекдот. В каком-то глухом городе в Забайкалье ждали Сперанского. Чиновники были в своре, а генерал-губернатор не едет. Компания соскучилась, уселась за карты, подвыпила, потом и заснула. Генерал-губернатор приехал ночью и разбудил это общество словами: «Се жених грядет в полунощи!». Результаты были таковы: генерал-губернатор, два губернатора и шесть сот чиновников, подлежали суду за злоупотребления; сумма расхищенных денег простиралась до трех миллионов рублей! Представляя свой отчет о ревизии, Сперанский ходатайствовал перед Государем ограничиться наказанием только наиболее крупных виновников. К этому побуждала, во-первых, необходимость, так как, изгнать шестьсот чиновников из службы – значило оставить Сибирь без чиновников; во-вторых, в злоупотреблениях сибирских чиновников не столько были виноваты люди, сколько самая система управления. Пострадали только двести человек; из них только сорок человек постигла более суровая кара.

Обнаружив злоупотребления чиновничества и покарав важнейших виновников, Сперанский изменил самую систему управления Сибири, даровав ей известное особое «Сибирское Уложение». К каждому сибирскому губернатору и генерал-губернатору приставлен совет, состоящий из чиновников, назначаемых министерствами. Ввести в эти советы выборных от местного общества – помешала Сперанскому Аракчеевская партия. Практика последующих лет доказала, что это новое «Уложение» весьма мало способствовало уменьшению административного произвола в Сибири.

Благодетельные последствия пребывания Сперанского в Сибири заключаются скорее в том обаятельном впечатлении, которое он произвел на местное население своей личностью. “В вельмож,– говорит Вагин,– Сибиряки в первый раз увидели человека”. Вместо прежних правителей, в Иркутск явился человек простой, доступный, приветливый, высокообразованный, с широким государственным взглядом,– словом, человек, какого Сибирь никогда раньше не выдала. Сперанский держал себя в обществе чрезвычайно просто. Он входил в приятельские отношения со старожилами; выказывал любовь и покровительство к наукам. Правитель обширного края, реформатор его, заваленный делами по ревизии, забрасываемый тысячами прошений, составляющий разом несколько проектов по управлению отдельными частями,– он, в то же время, с живейшим интересом следит за текущею русскою литературою, изучает немецкую литературу, учится английскому языку и сам преподает латинский язык одному молодому студенту. Пребывание Сперанского в Сибири – светлый эпизод в истории этой страны, сплошная, так сказать, картина торжества правды над произволом. Кара, постигшая виновников злоупотреблений и, и главное, личное влияние Сперанского,– сделали на некоторое время невозможными беспорядки в прежних размерах. Потом, развитие просвещения в метрополии, откуда являлись управители края, изменение взглядов на управление вообще и управление окраинами в частности, смягчение нравов правителей – сделали, наконец, совершенно невозможным повторение в Сибири крыловщины и пестелевщины. Особое «Сибирское Уложение» имело целью ослабить безпорядки управления, происходившие от отдаленности края, ограничением власти начальников края посредством советов, думали, что это ограничение сделает сибирские порядки похожими на русские. Однако этого равенства «Сибирское Уложение» не доставило. Сибирские порядки все-таки постоянно хуже тех, которые существуют в Европейской России. Правда, они лучше тех, которые были до Сперанского, но и люди в Сибири не те уже. Сибирь, вступившая уже в четвертое столетие своего существования под владычеством России, ждет новой, более коренной реформы в управлении.

По поводу трехсотлетнего юбилея Сибири, с высоты трона раздалось Державное слово, дающее право надеяться, что, в недалеком, вероятно, будущем, те реформы, которыми пользуется Европейская Россия, будут распространены и на Сибирь. О безотлагательной важности и необходимости этого заявлено, наконец, сибирскою администрацией, и к этому заявлению высшая правительственная власть отнеслась с особенным вниманием и заботливостью.

Действительно, приведение Сибири в одно целое с Европейскою Россиею установлением единства в системе управления обеими этими русскими территориями – это первое, что необходимо для того, чтобы сделать Сибирь не только окончательно русскою страною, но и органическою частью государственного нашего организма – в сознании как европейско-русского, так и сибирского населения. Затем, необходимо окончательно закрепить связь Сибири с Европейскою Россиею железнодорожным путем, пролегающим через всю Сибирскую территорию. Тогда, само собою, совершенно естественно, установится должный прилив населения из Европейской России в Сибирь и обилие естественных богатств сибирских получит соответствующий сбыт на русском и западноевропейском рынках. Только при этом условии и может явиться для Сибири возможность оправдать свою старинную репутацию «золотого дна».

* Живописная Россия. - СПб.; М., 1884. - Т. 11. - С. 31-48.

В то время как неудачи на западе сильно огорчали Ивана Грозного, нежданно его порадовало завоевание на востоке огромной Сибири.

Еще в 1558 году царь подарил богатому промышленнику Григорию Строганову большие незаселенные земли по обе стороны реки Камы до Чусовой на протяжении 146 верст. Григорий Строганов с братом Яковом, по примеру отца, нажившего громадное состояние в Сольвычегодске соляным промыслом, задумал завести соляные варницы в большом размере в новом краю, заселить его, завести хлебопашество и торговлю. Заселение пустопорожних мест, заведение новых промыслов было, конечно, очень выгодно для всего государства, и потому царь не только охотно уступал земли предприимчивым промышленникам, но давал им и большие льготы.

Строгановым дано было право призывать в свои земли свободных людей, творить суд над поселенцами, которые на двадцать лет избавлялись от всяких податей и повинностей; потом дано право строить укрепления и держать вооруженные отряды для обороны от нападений соседних народцев (остяков, черемисы, ногаев и др.). Наконец, позволено было Строгановым набирать себе охочих людей, казаков, и ходить войной против враждебных инородцев. Скоро Строгановым пришлось столкнуться и с племенами, жившими по соседству, за Уральскими горами. Здесь, на берегах рек Тобола, Иртыша и Туры, находилось татарское царство; главный город назывался Искер, или Сибирь, на реке Тоболе; по имени этого города и все царство называлось Сибирским. Раньше сибирские ханы искали покровительства московского царя, одно время платили ему даже ясак (дань) мехами, но последний хан Кучум выказал вражду к Москве, бил и брал в плен остяков, плативших ей дань; а царевич сибирский Махмет-Кул ходил с войском на реку Чусовую проведывать пути к строгановским городкам, причем побил здесь много московских данников, жен и детей их забрал в плен. Строгановы уведомили об этом Ивана Грозного и челом ему били позволить им укрепиться за Уралом, держать для обороны и там огненный наряд (артиллерию) и на свой счет набирать добровольцев для борьбы с ханами Сибири. Царь позволил. Это было в 1574 году. Григория и Якова Строгановых уже не было в живых. Дело продолжали их младший брат Семен и дети: Максим, сын Якова, и Никита, сын Григория.

Навербовать дружину удальцов в то время было нетрудно.

По южным и восточным степным окраинам Московского государства, как было сказано, являются еще с XV века вольные, гулящие люди, охочие до войны, – казаки. Одни из них жили по станицам, несли государеву службу, обороняли границы от нападений разбойничьих татарских шаек, а другие, в полном смысле вольные «степные птицы», уходили из-под всякого надзора, «гуляли» в степном раздолье, нападали, на свой страх, на татар, грабили их, охотились в степи, рыбачили по рекам, разбивали купеческие караваны татарские, да и русским купцам порою спуску не давали... Шайки таких казаков гуляли и по Дону, и по Волге. На жалобы ногайского хана, что казаки, несмотря на то что он в мире с Москвой, грабят татарских купцов на Дону, Иван Грозный отвечал:

«Эти разбойники живут на Дону без нашего ведома, от нас бегают. Мы и прежде посылали не один раз, чтобы их переловить, но люди наши добыть их не могут».

Изловить в широких степях шайки этих «воровских» казаков, как их звали, действительно было очень мудрено.

Ватагу такой казацкой вольницы, более 500 человек, привел на службу Строгановым атаман Василий Тимофеев, по прозвищу Ермак. Это был удалец богатырской силы, притом очень ловкий, сметливый... Главными помощниками Ермака были Иван Кольцо, за свои разбои осужденный на смерть, но не пойманный, Никита Пан и Василий Мещеряк, – все это были молодцы, прошедшие, как говорится, огонь и воду, не знавшие страха. Походили на них и остальные товарищи Ермака. Таких-то людей, готовых на все, и надо было Строгановым. Они хотели не только оборонить свои владения от набегов сибирского царя, но дать ему острастку, чтобы надолго отвадить от нападений. Для этого решено было напасть на Кучума в его собственной Сибири. Это предприятие, сулившее и добычу хорошую, и славу воинскую, пришлось очень по душе Ермаку и его молодцам. Строгановы снабдили их всем нужным: съестными припасами, ружьями, даже небольшими пушками.

К отряду Ермака присоединилось еще несколько десятков удальцов-охотников, так что всего в отряде насчитывали 840 человек. Забрав с собою вожатых, знавших хорошо речные пути, и толмачей, Ермак 1 сентября 1582 года отправился с удалой дружиной в Сибирь искать счастья.

По наветам одного воеводы, недоброхота Строгановых, царь приказал им вернуть Ермака и не задирать сибирского «Салтана»; но царская грамота пришла поздно: казаки были уже далеко.

Сначала плыли они на стругах и челнах вверх по реке Чусовой; затем повернули в реку Серебрянку. Труден был этот путь, в иных местах по мелководью приходилось плыть на плотах. Из Серебрянки люди Ермака перевезлись волоком чрез проходы в Уральском хребте в реку Жаровлю, впадающую в Тагил, отсюда спустились в реку Туру. До сих пор казаки никакой помехи не встречали; редко даже и людей по берегам видели: земля здесь была дикая, почти совсем безлюдная. По реке Туре пошло люднее. Здесь впервые встретили городок (теперь город Туринск), где властвовал сибирский князек Епанча. Тут пришлось уже в дело пустить оружие, потому что с берега стали по казакам Ермака стрелять из луков. Они дали залп из ружей. Несколько татар упало; остальные в ужасе ударились в бегство: никогда еще они не видали огнестрельного оружия. Городок Епанчи был разорен казаками. Скоро пришлось им и другую толпу татар разогнать пальбой. Захваченных в плен настращали выстрелами, показывали им, как пули пробивают их доспехи, и добыли от них сведения о Кучуме и силах его. Некоторых из пленников Ермак нарочно отпускал на волю, чтобы они разносили всюду страх своими рассказами о чудесном свойстве русского оружия.

– Сильны русские воины, – говорили они, по свидетельству летописи, – когда стрельнут из своих луков, тогда огонь из них пышет, дым великий исходит и как будто гром грянет. Стрел не видно, а ранят и насмерть бьют. Ущититься от них никакими доспехами нельзя; куяки, панцири и кольчуги наши – все пробивают насквозь!

На ружье, конечно, более всего и надеялась горсть храбрецов во главе с Ермаком, задумавшая не более, не менее, как завоевать целое царство и покорить десятки тысяч людей.

Карта Сибирского ханства и похода Ермака

Казаки плыли вниз по Тоболу, и не раз приходилось им разгонять выстрелами толпы туземцев. Владетель Сибири Кучум хотя и был напуган и рассказами беглецов о больших силах врага и разными зловещими предсказаниями, но сдаваться без боя не намерен был. Собрал он все свое войско. Сам расположился станом на берегу Иртыша, близ устья Тобола (неподалеку от нынешнего города Тобольска), на горе Чувашево, устроил здесь новую засеку на всякий случай, а царевича Махмет-Кула отрядил с большим войском вперед, навстречу казакам Ермака. Он встретил их на берегу Тобола, при урочище Бабасан, завязал битву, но не мог осилить их. Они плыли вперед; на пути взяли еще один сибирский городок; нашли тут богатую добычу, забрали с собою и отправились дальше. При впадении Тобола в Иртыш татары снова настигли казаков и осыпали их стрелами. Люди Ермака отбили и это нападение, но у них было уже несколько убитых, и почти все были переранены стрелами. Дело становилось горячим. Татары, верно, разглядели, что врагов не слишком-то много, и всеми силами налегли на них. Но Ермак был уже недалеко от столицы; скоро должна была решиться участь его сибирского похода. Надо было выбить Кучума из его засеки и овладеть столицей. Призадумались было казаки: силы у Кучума было гораздо больше – на каждого русского, пожалуй, по двадцати татар приходилось. Собрались казаки в круг и стали толковать, как быть: вперед ли идти или назад вернуться. Одни стали говорить, что надо вернуться; другие и сам Ермак иначе рассуждали.

– Братцы, – говорили они, – куда нам бежать? Осень уже: в реках лед смерзается... Не примем худой славы, укоризны на себя не положим, будем надеяться на Бога: Он и беспомощным помощник! Вспомним, братцы, обещание, какое мы дали честным людям (Строгановым). Назад со стыдом возвратиться из Сибири нам нельзя. Коли Бог нам поможет, то и по смерти память наша не оскудеет в этих странах, и слава наша вечна будет!

Согласились с этим все, порешили – оставаться и до смерти биться.

На рассвете, 23 октября, казаки Ермака двинулись на засеку. Пушки и ружья сослужили теперь им свою службу. Татары из-за своей ограды пускали тучи стрел, но мало вреда причиняли русским удальцам; наконец сами проломали свою засеку в трех местах и ударили на казаков. Начался страшный рукопашный бой. Тут уж ружья не помогали: приходилось рубиться мечами или схватываться прямо руками. Оказалось, что люди Ермака и здесь себя показали богатырями: несмотря на то что враги были в двадцать раз многочисленнее, казаки сломили их. Махмет-Кул был ранен, татары смешались, многие упали духом; иные подвластные Кучуму сибирские князьки, видя, что враги одолевают, оставили бой. Кучум бежал сначала в свою столицу Сибирь, захватил здесь свои пожитки и бежал дальше.

Покорение Сибири Ермаком. Картина В. Сурикова, 1895

26 октября казаки Ермака заняли покинутую жителями Сибирь. Приуныли было победители в пустом городе. Их сильно уж поубавилось: в последнем только сражении пало их 107 человек; было немало раненых и больных. Идти дальше им стало уже невмочь, а между тем запасы у них кончились и наступала лютая зима. Голод и смерть грозили им...

Но чрез несколько дней остяки, вогуличи, татары со своими князьками стали приходить к Ермаку, бить ему челом, – приносили ему дары и разные припасы; он же приводил их к присяге государю, обнадеживал их его милостью, обходился ласково и отпускал без всякой обиды в их юрты. Казакам строго было запрещено обижать покорившихся туземцев.

Зиму провели казаки спокойно; только Махмет-Кул напал было на них, Ермак разбил его, и он несколько времени не беспокоил казаков; но с наступлением весны думал было врасплох напасть на них, да сам попал впросак: казаки подстерегли врагов, напали на них сонных ночью и захватили в плен Махмет-Кула. Ермак обошелся с ним очень приветливо. Плен этого храброго и ретивого татарского витязя был ударом для Кучума. В это время на него шел войной его личный враг, один татарский князь; наконец, свой воевода изменил ему. Дела Кучума были совсем плохи.

Лето 1582 года казаки провели в походах, покоряя татарские городки и улусы по сибирским рекам Иртышу и Оби. Между тем Ермак дал знать Строгановым, что он «салтана Кучума одолел, стольный город его взял и царевича Махмета-Кула полонил». Строгановы спешили обрадовать этою вестью царя. Скоро явилось в Москву и особое посольство от Ермака – Иван Кольцо с несколькими товарищами – бить челом государю царством Сибирским и поднести ему в дар драгоценные произведения завоеванной Сибири: меха собольи, бобровые и лисьи.

Давно уже, говорят современники, не бывало такой радости в Москве. Молва, что не оскудела милость Божия к России, что Бог послал ей новое обширное Сибирское царство, быстро разносилась в народе и радовала всех, привыкших слышать за последние годы только о неудачах и бедствиях.

Грозный царь принял Ивана Кольцо милостиво, не только простил его с товарищами за прежние их преступления, но щедро наградил, а Ермаку, говорят, послал в подарок шубу с плеча своего, серебряный ковш и два панциря; но что важнее всего – отправил в Сибирь воеводу, князя Волховского, со значительным отрядом войска. Очень уж немного удальцов оставалось под рукою Ермака, и трудно ему было бы удержать свое завоевание без помоги. Махмет-Кул был отправлен в Москву, где поступил на службу царю; но Кучум все-таки успел оправиться и войти в силу. Русским воинам плохо пришлось в Сибири: они терпели часто недостатки в жизненных припасах; распространились между ними болезни; случалось, что татарские князьки, притворившись сначала верными данниками и союзниками, губили потом отряды Ермака, доверившиеся им. Так погиб Иван Кольцо с несколькими товарищами. Воевода, присланный царем, умер от болезни.

Покорение Сибири Ермаком. Картина В. Сурикова, 1895. Фрагмент

Скоро затем погиб и сам Ермак. Проведал он, что Кучум собирается перехватить на пути бухарский караван, шедший в Сибирь. Захватив с собою 50 своих удальцов, Ермак поспешил навстречу бухарским купцам, чтобы охранять их от хищников на пути по Иртышу. Целый день казаки поджидали караван, при впадении реки Вагая в Иртыш; но ни купцы, ни хищники не показывались... Ночь была бурная. Дождь лил ливмя. Ветер бушевал на реке. Истомленные казаки расположились отдохнуть на берегу и скоро заснули как убитые. Оплошал на этот раз Ермак – не поставил сторожей, не думал, видно, чтобы враги напали в такую ночь. А неприятель был очень близок: с другой стороны реки подстерегал казаков!.. Кучумовы лазутчики нашли в реке брод, пробрались к русским и затем принесли своим радостную весть, что казаки Ермака спят мертвецким сном, в доказательство чего представили три похищенные у них пищали и пороховницы. По указанию лазутчиков татары перебрели тайком чрез реку, напали на спящих казаков и перерезали их всех, кроме двух. Один спасся и принес в Сибирь ужасную весть об избиении отряда, а другой – сам Ермак, услышав стоны, вскочил, успел своей саблей отбить убийц, кинувшихся на него, бросился с берега в Иртыш, думая спастись вплавь, но утонул от тяжести своих железных доспехов (5 августа 1584 г.). Чрез несколько дней тело Ермака течением реки прибило к берегу, где и нашли его татары и по богатым доспехам с медной оправой, с золотым орлом на груди, узнали в утопленнике покорителя Сибири. Понятно, как обрадовался этому Кучум, как торжествовали гибель Ермака все враги его! А в Сибири весть о смерти вождя привела русских в такое отчаяние, что они уже не пытались и бороться с Кучумом, покинули Сибирь, чтобы вернуться к себе на родину. Это случилось уже по смерти Грозного.

Но дело Ермака не погибло. Путь в Сибирь был указан, и начало русскому владычеству здесь положено. После смерти Грозного и гибели Ермака русские отряды один за другим шли по пути, который он указал, за Каменный Пояс (Урал) в Сибирь; туземные полудикие народцы одни за другими подпадали под власть русского царя, несли ему свой ясак (подать); заводились в новом краю русские поселки, строились города, и мало-помалу весь север Азии с его неисчерпаемыми богатствами достался России.

Не ошибся Ермак, когда говорил своим сподвижникам: «Не оскудеет память наша в этих странах». Память об удальцах, положивших начало русскому владычеству в Сибири, живет доныне и здесь, и на их родине. В своих песнях наш народ и до сих пор вспоминает об удалом казацком атамане, который искупил свои вины перед царем покорением Сибири. В одной песне говорится о Ермаке, как он, одолев Кучума, послал сказать царю:

«Ой ты гой еси, надежа православный царь!
Не вели меня казнить, да вели речь говорить:
Как и я-то, Ермак, сын Тимофеевич,
Как и я-то гулял по синю морю,
Что по синю морю по Хвалынскому (Каспийскому),
Как и я-то разбивал ведь бусы-корабли...
А теперича, надежа православный царь,
Приношу тебе буйную головушку
И с буйной головушкой царство Сибирское!»

Сохранились в Сибири и местные предания о Ермаке; а в 1839 году в городе Тобольске, неподалеку от места, где находился древний Искер, или Сибирь, поставлен памятник, чтобы увековечить память удалого покорителя этого края.