Князь николай юсупов. Род князей юсуповых, князь николай борисович юсупов. Странная жизнь княжеской четы Юсуповых

Занимаемые официальные посты: главноуправляющий Оружейной палаты и Экспедиции кремлёвского строения , директор Императорских театров (1791-1796), директор Эрмитажа (1797), возглавлял дворцовые стекольные, фарфоровые и шпалерные заводы (c 1792), сенатор (с 1788), действительный тайный советник (1796), министр Департамента уделов (1800-1816), член Государственного совета (с 1823).

Биография

Единственный сын московского градоначальника Бориса Юсупова , представитель богатейшего княжеского рода Юсуповых , который пресёкся на его правнучке Зинаиде .

Помогая приобретать произведения искусства императрице Екатерине II и её сыну Павлу I , князь был посредником при исполнении императорских заказов европейскими художниками. Таким образом, коллекция Юсупова формировалась из тех же источников, что и императорская, поэтому в коллекции Юсупова находились работы крупнейших пейзажистов.

Семейные традиции и принадлежность по службе к Коллегии иностранных дел оказали существенное влияние на его личность и судьбу. В его долгой жизни можно выделить несколько этапов, имевших решающее значение для формирования коллекции.

Прежде всего - это первое образовательное заграничное путешествие 1774-1777 годов, пребывание в Голландии и обучение в Лейденском университете . Тогда пробудился интерес к европейской культуре и искусству, зародилось увлечение собирательством. В эти годы он совершил Grand Tour, посетив Англию, Португалию, Испанию, Францию, Италию, Австрию. Он был представлен многим европейским монархам, был принят Дидро и Вольтером .

Мои книги и несколько хороших картин и рисунков - единственное моё развлечение.

Н. Б. Юсупов

В Лейдене Юсупов приобрёл редкие коллекционные книги, картины и рисунки. Среди них - издание Цицерона , выпущенное знаменитой венецианской фирмой Альдов (Мануциев) , с памятной надписью о покупке: «a Leide 1e mardi 7bre de l’annee 1774» (в Лейдене в первый вторник сентября 1774 года). В Италии князь познакомился с немецким пейзажистом Я. Ф. Хаккертом , ставшим его советчиком и экспертом. Хаккерт написал по его заказу завершённые в 1779 году парные пейзажи «Утро в окрестностях Рима» и «Вечер в окрестностях Рима» (обе - Государственный музей-усадьба «Архангельское»). Античность и современное искусство - эти два главных увлечения Юсупова и в дальнейшем будут определять основные художественные предпочтения, созвучные эпохе становления и развития последнего большого интернационального художественного стиля в европейском искусстве - классицизма .

Вторым важным этапом в формировании собрания стали 1780-е годы. Как сведущий в искусствах и известный при европейских дворах человек, Юсупов вошёл в свиту и сопровождал в 1781-1782 годах в путешествии по Европе графа и графиню Северных (великого князя Павла Петровича и великую княгиню Марию Фёдоровну). Обладая большими знаниями, вкусом к изящным искусствам, он исполнял поручения Павла Петровича и значительно расширил свои связи с художниками и комиссионерами, впервые посетил мастерские самых знаменитых художников - А. Кауфман в Венеции и П. Батони, гравёра Д. Вольпато, широко известного репродуционными гравюрами с работ Рафаэля в Ватикане и Риме, Г. Робера, К. Ж. Верне , Ж.-Б. Грёза и Ж.-А. Гудона в Париже. Затем отношения с этими художниками поддерживались на протяжении многих лет, способствуя пополнению личного собрания князя.

1790-е годы - стремительный взлёт карьеры Юсупова. Он в полной мере демонстрирует преданность русскому престолу, как стареющей императрице Екатерине II, так и императору Павлу I. При коронации Павла I он был назначен верховным коронационным маршалом. Эту же роль он выполнял на коронациях Александра I и Николая I .

С 1791 по 1802 год Юсупов занимал важные государственные посты: директора императорских театральных зрелищ в Петербурге (с 1791), директора императорских стеклянного и фарфорового заводов и шпалерной мануфактуры (с 1792), президента мануфактур-коллегии (с 1796) и министра уделов (с 1800).

В 1794 году Николай Борисович избран почётным любителем петербургской Академии художеств . В 1797 Павел I отдал в его ведение Эрмитаж , где размещалось императорское художественное собрание. Картинную галерею возглавил поляк Франц Лабенский, бывший до этого хранителем картинной галереи короля Станислава Августа Понятовского , которого Юсупов сопровождал во время его пребывания в Петербурге. Была проведена новая полная инвентаризация эрмитажного собрания. Составленная опись служила основным инвентарём до середины XIX века.

Государственные посты, занимаемые князем, позволяли непосредственно влиять на развитие национального искусства и художественных ремесел. В приобрёл усадьбу Архангельское под Москвой , превратив её в образец дворцово-паркового ансамбля . Юсупов - основатель знаменитого родового собрания, личность выдающаяся и наиболее яркая. Собрал большую коллекцию картин (свыше 600 полотен), скульптур, произведения прикладного искусства, книг (свыше 20 тыс.), фарфора , основную часть которой разместил в усадьбе.

В Москве Юсупов жил в собственном дворце в Большом Харитоньевском переулке . В 1801-1803 гг. в одном из флигелей на территории дворца жила семья Пушкиных, в том числе и маленький Александр Пушкин . Поэт бывал и у Юсупова в Архангельском, а в 1831 г. Юсупов был приглашён на торжественный ужин в арбатскую квартиру молодожёнов Пушкиных .

Он пышно потухал восьмидесяти лет, окруженный мраморной, рисованной и живой красотой. В его загородном доме беседовал с ним Пушкин, посвятивший ему , и рисовал Гонзага , которому Юсупов посвятил свой театр.

Скончался во время знаменитой эпидемии от холеры в Москве, в собственном доме в приходе церкви Харитония в Огородниках. Погребён в селе Спасское-Котово Можайского уезда Московской губернии , в старинной церкви Спаса Нерукотворного.

Князь Ник. Бор. Юсупов. – Богатства рода Юсуповых. – Князь Григорий Юсупов. – Село Архангельское. – Князь Голицын, вельможа екатерининских времен. – Театр. – Богатство оранжерей. – Расчетливость князей Юсуповых. – Директорство. – Земельное богатство Юсупова. – Анекдоты из жизни Юсупова. – Т. В. Юсупова. – Князь Б. Н. Юсупов. – Родовой дом князей Юсуповых в Москве. – Трудовая жизнь князя Б. Н. Юсупова. – Графиня де Шево.

Одним из последних вельмож блестящего века Екатерины II был также в Москве князь Николай Борисович Юсупов. Князь жил в древнем своем боярском доме, подаренном за службу прапрадеду его, князю Григорию Дмитриевичу, императором Петром II.

Дом этот стоит в Харитоньевском переулке и замечателен как старый памятник зодчества XVII века. Здесь дед его угощал венценосную дочь Петра Великого императрицу Елизавету во время ее приезда в Москву.

Богатства Юсуповых издавна славятся своею колоссальностью. Начало этого богатства идет со времен императрицы Анны Иоанновны, хотя и до этого времени Юсуповы были очень богаты. Родоначальник их, Юсуф, был владетельный султан Ногайской Орды. Сыновья его прибыли в Москву в 1563 году и были пожалованы царем богатыми селами и деревнями в Романовском округе (Романовско-Борисоглебский уезд Ярославской губернии). Поселенные там казаки и татары были подчинены им. Впоследствии одному из сыновей Юсуфа были даны еще некоторые дворцовые села. Царь Феодор Иванович также неоднократно жаловал Иль-Мурзу землями. Лжедмитрий и Тушинский вор пожаловали Романовским Посадом (уездный город Романов Ярославской губернии) его сына Сеюша.

При вступлении на престол царь Михаил Феодорович оставил все эти земли за ним. Потомки Юсуфа были магометанами еще при царе Алексее Михайловиче. При этом государе первый принял христианство правнук Юсуфа, Абдул-Мурза; он при крещении получил имя Дмитрия Сеюшевича Юсупово-Княжево.

Новокрещенный князь скоро подпал царской опале по следующему случаю: он вздумал у себя на обеде попотчевать гусем патриарха Иоакима; день оказался постный, и князя за это нарушение уставов церкви от имени царя наказали батогами и отняли у него все имение; но вскоре царь простил виновного и возвратил отобранное.

По поводу этого случая существует следующий анекдот. Однажды правнук Дмитрия Сеюшевича был дежурным камер-юнкером во время обеда у Екатерины Великой. На стол был подан гусь.

– Умеете ли вы, князь, разрезать гуся? – спросила Екатерина Юсупова.

– О, гусь должен быть очень памятен моей фамилии! – отвечал князь. – Мой предок съел одного в Великую Пятницу и за то был лишен нескольких тысяч крестьян, пожалованных ему при въезде в Россию.

– Я отняла бы у него все имение, потому что оно дано ему с тем условием, чтобы он не ел скоромного в постные дни, – заметила шутливо по поводу этого рассказа императрица.

У князя Дмитрия Юсупова было три сына, и по смерти его все богатство было разделено на три части. Собственно богатству Юсуповых положил начало один из сыновей последнего, князь Григорий Дмитриевич. Потомки других двух сыновей не богатели, а дробились и приходили в упадок.

Князь Григорий Дмитриевич Юсупов был одним из боевых генералов времен Петра Великого – его ум, неустрашимость и отвага доставили ему расположение императора.

В 1717 году князь был назначен в числе других лиц исследовать злоупотребления князя Кольцова-Масальского по соляному сбору в Бахмуте. В 1719 году он был генерал-майором, а в 1722 году сенатором. Екатерина I произвела его в генерал-поручики, а Петр II назначил его подполковником Преображенского полка и первым членом Военной коллегии. Ему же был поручен розыск над Соловьевым, переводившим в заграничные банки миллионы, принадлежавшие кн. Меншикову.

Он же производил следствие о казенных вещах, утаенных обер-камергером князем И. Долгоруким. Вдобавок к этому, как говорит Карнович, он занимался чрезвычайно прибыльною в то время провиантскою и интендантскою частью, а также строил суда. Петр II подарил ему в Москве обширный дом в приходе Трех Святителей, а в 1729 году пожаловал ему в вечное потомственное владение многие из отчисленных в казну деревень князя Меншикова, а также отписанное у князя Прозоровского имение с подгородною слободою.

Испанский посол Дюк де Лириа так характеризует князя Юсупова: «Князь Юсупов татарского происхождения (брат его еще и поныне магометанин), человек вполне благовоспитанный, очень хорошо служивший, достаточно знакомый с военным делом, он был весь покрыт ранами; князь любил иностранцев и был очень привязан к Петру II – одним словом, принадлежал к числу тех людей, которые всегда идут прямою дорогою». Одна страсть омрачала его – страсть к вину.

Он умер 2 сентября 1730 года, на 56 году от рождения, в Москве, в начале царствования Анны Иоанновны, погребен в Богоявленском монастыре 67 (в Китай-городе), в нижней церкви Казанской Богородицы. Надгробная его надпись начинается так:

«Внуши, кто преходит, семо, много научит тебя камень сей. Погребен зде генерал-аншеф и пр, и пр.».

Юсупов оставил трех сыновей, из числа которых двое вскоре умерли, и единственный оставшийся сын, Борис Григорьевич, получил все его громадное богатство. Князь Борис был воспитан по повелению Петра Великого во Франции. Он пользовался особенным расположением Бирона.

При императрице Елизавете Петровне Юсупов был президентом Коммерц-коллегии, главным директором Ладожского канала и девять лет управлял кадетским сухопутным Шляхетным корпусом.

Во время управления этим Корпусом он первый в столице завел для собственного удовольствия и для развлечения немногих сановников, задержанных против воли делами службы на берегах Невы, театральные представления. Двор в то время пребывал в Москве; актеры-кадеты разыгрывали в Корпусе лучшие трагедии, как русские, сочиняемые в то время Сумароковым, так и французские в переводах.

Репертуар французских состоял по преимуществу из пьес Вольтера, представляемых в искаженном виде 68 . Когда двор возвратился из Москвы, государыня пожелала видеть представление, и в 1750 году, по инициативе Юсупова, состоялось первое публичное представление русской трагедии сочинения Сумарокова «Хорев», и в том же году 29 сентября императрица изустным своим указом повелела Тредиаковскому и Ломоносову сочинить по трагедии. Ломоносов через месяц составил трагедию «Тамиру и Селим». Что же касается Тредиаковского, то он тоже через два месяца доставил трагедию «Деидамию», «катастроф» которой «было ведение царицы на жертву богине Диане». Трагедия, однако, не удостоилась даже печатания при Академии.

Но возвращаемся опять к Борису Юсупову. Императрица Елизавета, довольная управлением его Шляхетным корпусом, пожаловала ему в вечное потомственное владение в Полтавской губернии, в селе Ряшках, казенную суконную фабрику со всеми станами, инструментами и мастеровыми и с приписным к ней селом с тем, чтобы он выписал в это имение голландских овец и привел фабрику в лучшее устройство.

Князь обязался ежегодно в казну поставлять сперва 17 000 аршин сукна всяких цветов, а потом ставил 20 и 30 тысяч аршин.

Сын этого князя, Николай Борисович, как мы уже выше сказали, был один из самых известных вельмож, когда-либо живших в Москве. При нем его подмосковное имение, село Архангельское, обогатилось всевозможными художественными вещами.

Им был разбит там большой сад с фонтанами и огромными оранжереями, вмещавшими более двух тысяч померанцевых деревьев.

Одно из таких дерев было им куплено у Разумовского за 3 000 рублей; подобного ему не было в России, и только два таких, находившихся в Версальской оранжерее, были ему под пару. По преданию, этому дереву было уже тогда 400 лет.

Село Архангельское, Уполозы тоже, расположено на высоком берегу реки Москвы. Архангельское было родовой вотчиной князя Дмитрия Михайловича Голицына, одного из образованных людей Петровского времени.

При императрице Анне Иоанновне князь был сослан в Шлиссельбург, где и умер. Во время опалы князь жил в этом имении; здесь у него, по словам И. Е. Забелина, была собрана изящная библиотека и музей, которые своим богатством уступали в то время только библиотеке и музею графа Брюса. Большая часть рукописей из Архангельского перешла потом в собрание графа Толстого и затем принадлежала Императорской Публичной библиотеке; но лучшие были расхищены при описи имения – ими попользовался, как говорит Татищев, даже герцог курляндский Бирон.

Во времена Голицыных Архангельское напоминало старинное деревенское житье бояр по незатейливости и простоте. Двор князя состоял из трех небольших светлиц, собственно восьмиаршинных изб, соединенных сенями. Внутреннее убранство их было просто. В передних углах – иконы, у стены – лавки, печки из желтых изразцов; в одной светлице было два окна, в другой четыре, в третьей пять; в окнах стекла были еще по-старинному в свинцовых переплетах или рамах; столы дубовые, четыре кожаных стула, еловая кровать с периною и подушкою, в пестрядинных и выбойчатых наволоках и т. п.

При светлицах была баня, а на дворе, огороженном решетчатым забором, разные службы – поварня, погреб, ледники, амбары и пр. Невдалеке от дома стояла каменная церковь во имя Архангела Михаила, основанная отцом князя, боярином Михаилом Андреевичем Голицыным. Но что не соответствовало незатейливому простому боярскому быту тогда здесь – это две оранжереи, весьма необыкновенные по тому времени; здесь зимовали заморские деревья: лаврус, нукс малабарика, миртус, купресус и другие.

Против оранжерей был расположен сад длиною 61 саж, шириною 52 саж, в нем были посажены: самбукус, каштаны, шелковицы, серенгии (2 шт.), грецких орехов 14, божие деревья, маленькая лилия и т. п.; на грядах росли: гвоздика, катезер, лихнис халцедоника, касатики (iris) синие и желтые, калуфер, исоп и пр.

Против хором был заведен сад в длину на 190 саж, в ширину на 150 саж, с прешпективными дорогами, по которым были посажены клены и липы штамбовые. Последний из Голицыных, который владел Архангельским, был Николай Александрович, женатый на М. А. Олсуфьевой. Эта Голицына и продала Архангельское за 100 000 рублей князю Юсупову.

По покупке имения князь вырубил много лесу и принялся за капитальную стройку усадьбы. Дом был выведен в прекрасном итальянском вкусе, соединен колоннадами, с двумя павильонами, в которых, как и в семнадцати комнатах дома было расположено 236 картин, состоявших из оригиналов: Веласкеза, Рафаэля Менгса, Перуджини, Давида, Риччи, Гвидо Рени, Тиеполо и других. Особенное внимание из этих картин заслуживала картина Дойяна – «Триумф Метелла»; из мраморов Архангельского замечательна группа Кановы «Амур и Психея» и резца Козловского прекрасная статуя «Купидон», к несчастию, поврежденная при перевозке в 1812 году. Картинную галерею Юсупов собирал тридцать лет.

Но лучшая красота Архангельского – это домашний театр, построенный по рисунку знаменитого Гонзаго, для 400 зрителей; двенадцать перемен декораций этого театра были писаны кистью того же Гонзаго. У Юсупова был еще другой театр в Москве, на Большой Никитской улице, который прежде принадлежал Позднякову и на котором давались французские представления во время пребывания французов в Москве в 1812 году.

Библиотека Юсупова состояла более чем из 30 000 томов, в числе которых были редчайшие эльзевиры и Библия, отпечатанная в 1462 году. В саду был еще дом, называемый «Каприз». Рассказывали по поводу постройки этого дома, что, когда еще Архангельское принадлежало Голицыным, муж и жена поссорились, княгиня не захотела жить в одном доме с мужем и велела выстроить для себя особый дом, который и назвала «Капризом». Особенность этого дома была та, что он стоял на небольшой возвышенности, но для входа в него нет крылец со ступенями, а только отлогая дорожка, идущая покатостью к самому порогу дверей.

Князь Юсупов очень любил старые бронзы, мраморы и всякие дорогие вещи; он в свое время собирал их такое количество, что другого такого богатого собрания редких античных вещей трудно было найти в России: по его милости разбогатели в Москве менялы и старьевщики Шухов, Лухманов и Волков. Князь Николай Борисович, по своему времени, получил блестящее образование – он в царствование Екатерины был посланником в Турине. В университете этого города князь получил свое образование и был товарищем Альфиери.

Император Павел при своем короновании пожаловал ему звезду Андрея Первозванного. При Александре I он был долго министром уделов, при императоре Николае – начальником Кремлевской экспедиции, и под его ведением перестраивался Малый Николаевский кремлевский дворец.

Он имел все российские ордена, портрет государя, алмазный шифр, и когда уже нечем было его более наградить, то ему была пожалована одна жемчужная эполета.

Князь Юсупов был очень богат, любил роскошь, умел блеснуть, когда нужно, и будучи очень даже щедр, был иногда и очень расчетлив; графиня Разумовская в одном письме к мужу описывает праздник в Архангельском у Юсупова, данный императору Александру I и королю Прусскому Фридриху-Вильгельму III.

«Вечер был превосходный, но праздник – самый плачевный. Все рассказывать было бы слишком долго, но вот тебе одна подробность, по которой можешь судить об остальном. Вообрази, после закуски поехали кататься по ужасным дорогам и сырым некрасивым местам. После получасовой прогулки подъезжаем к театру. Все ожидают сюрприза, и точно – сюрприз был полный, переменили три раза декорации, и весь спектакль готов. Все закусили себе губы, начиная с государя. В продолжение всего вечера была страшная неурядица. Августейшие гости не знали решительно, что им было делать и куда деваться. Хорошее понятие будет иметь король Прусский о московских вельможах. Скаредность во всем была невообразимая».

Все Юсуповы не отличались расточительностью и старались более собирать богатства. Так, выдавая невест из своего рода, Юсуповы не давали много в приданое.

По завещанию, например, княгини Анны Никитичны, умершей в 1735 году, дочери ее к выдаче назначено было в год только 300 руб., из хозяйственных статей: 100 ведер вина, 9 быков и 60 баранов. При выдаче замуж княжны Евдокии Борисовны за герцога курляндского Петра Бирона дано было в приданое только 15 000 руб. с обязательством со стороны отца невесты снабдить будущую герцогиню алмазным убором и другими снарядами с означением цены каждой вещи. Княжна-невеста была ослепительной красоты и прожила в замужестве за Бироном недолго.

После смерти ее Бирон прислал на память Юсупову ее парадную постель и всю мебель из ее спальни; обивка мебели была голубая атласная с серебром.

Интересен также свадебный договор князя Дмитрия Борисовича Юсупова с окольничим Актинфовым, который обязался в случае, если не выдаст за князя свою дочь к назначенному сроку, уплатить ему 4 000 руб. неустойки – сумма весьма значительная для половины XVII столетия.

Село Архангельское не раз было удостоено приездом высочайших особ; императрица Мария Феодоровна гостила по нескольку дней, и в саду есть памятники из мрамора с надписями, когда и кто из высочайших особ там бывал. Очень понятно, что, принимая царственных особ, Юсупов давал и праздники великолепные.

Последний из таких праздников дан был Юсуповым императору Николаю после его коронования. Здесь были почти все иностранные послы, и все удивлялись роскоши этого барского имения. Праздник вышел самый роскошный и великолепный.

В этот день в Архангельском был обед, спектакль и бал с иллюминацией всего сада и фейерверком.

Князь Николай Борисович был другом Вольтера и живал у него в Фернейском замке; в молодости своей он много путешествовал и был принят у всех тогдашних властителей Европы. Юсупов видел в полном блеске двор Людовика XVI и его жены Марии-Антуанетты; Юсупов не раз был в Берлине у старого короля Фридриха Великого, представлялся в Вене императору Иосифу II и у английского и испанского королей; Юсупов, по словам его современников, был самый приветливый и милый человек, без всякой напыщенности или гордости; с дамами он был изысканно вежлив. Благово рассказывает, что когда в знакомом доме ему, бывало, приходилось встретиться на лестнице с какою-нибудь дамой – знает ли он ее или нет – всегда низко поклонится и посторонится, чтобы дать ей пройти. Когда у себя летом в Архангельском он гулял в саду, туда тогда допускались все желающие гулять, и он при встрече непременно раскланяется с дамами, а ежели встретит хотя по имени ему известных, подойдет и скажет приветливое слово.

Пушкин Юсупова воспел в прелестной своей оде «К вельможе». Князь Николай Борисович управлял театрами с 1791 по 1799 год, и, как и его отец, положивший начало русскому драматическому театру в Петербурге, он на этом поприще сделал тоже для искусства много; у князя была в Петербурге собственная итальянская опера-буфф, доставлявшая удовольствие всему двору.

По словам биографа Николая Борисовича, он любил театр, ученых, художников и даже в старости приносил дань удивления прекрасному полу! Нельзя сказать, чтобы и в молодых летах Юсупов бегал от прекрасного пола; по рассказам знавших его, он был большой «ферлакур», как тогда называли волокит; в деревенском его доме была одна комната, где находилось собрание трехсот портретов всех красавиц, благорасположением которых он пользовался.

В спальне его висела картина с мифологическим сюжетом, на которой он был представлен Аполлоном, а Венерой была изображена особа, которая более известна была в то время под именем Минервы. Император Павел знал про эту картину и, при восшествии своем на престол приказал Юсупову убрать ее.

Князь Юсупов под старость вздумал было пуститься в дела и завел у себя зеркальный завод; в то время все зеркала были больше привозные и стояли в большой цене. Это предприятие князю не удалось, и он потерпел большие убытки.

Последние годы своей жизни князь Юсупов безвыездно проживал в Москве и пользовался большим уважением и любовью за свою чисто аристократическую обходительность со всеми. Одно только немного вредило князю, это – пристрастие к женскому полу.

Князь Н. Б. Юсупов был женат на родной племяннице князя Потемкина, Татьяне Васильевне Энгельгардт, бывшей ранее замужем за своим дальним родственником Потемкиным. Жена Юсупову принесла колоссальное богатство.

Супруги Юсуповы не знали счету ни своих миллионов, ни своих имений. Когда у князя спрашивали: «Что, князь, имеете вы имение в такой-то губернии и уезде?», он отвечал: «Не знаю, надо справиться в памятной книжке».

Ему приносили памятную книжку, в которой по губерниям и уездам были записаны все его имения; он справлялся, и почти всегда оказывалось, что у него там было имение.

Князь Юсупов в старости был очень моложав и любил трунить над своими сверстниками-стариками. Так, раз, когда он пенял графу Аркадию Маркову по поводу старости его, тот на это ответил ему, что он одних с ним лет.

– Помилуй, – продолжал князь, – ты был уже на службе, а я находился еще в школе.

– Да чем же я виноват, – возразил Марков, – что родители твои так поздно начали тебя грамоте учить.

Князь Юсупов был дружен с известным графом Сен-Жерменом и просил у него дать ему рецепт долгоденствия. Граф всей тайны ему не открыл, но сказал, что одно из важных средств есть воздержание от пития не только хмельного, но и всякого.

Князь Юсупов, несмотря на свою галантность с женщинами, в бытность свою директором театра умел быть, когда надо, строгим с подчиненными ему актрисами. Однажды какая-то певица итальянской оперы по капризу сказалась больной; Юсупов приказал под видом участия к ней не выпускать ее из дому и к ней никого не впускать, кроме врача. Этот деликатный арест так напугал капризную артистку, что мнимую болезнь у нее как рукой сняло.

Князь Юсупов, как мы говорили, был женат на вдове Потемкиной. В жизни этой богачки, как упоминает Карнович, представлялось одно замечательное обстоятельство: приехавшая при Екатерине Великой в Петербург сильно чудившая герцогиня Кингстон, графиня Уорт, так полюбила молодую еще в то время Татьяну Васильевну Энгельгардт, что хотела взять ее с собою в Англию и передать ей все свое несметное состояние. Герцогиня приехала в Петербург на собственной великолепной яхте, имевшей сад и убранной картинами и статуями; при ней, кроме многочисленной прислуги, находился оркестр музыки. Татьяна Васильевна не согласилась на предложение герцогини и, овдовев, вышла в 1795 году за Юсупова. Супруги впоследствии не очень поладили и жили не вместе, хотя не были в ссоре. Князь умер ранее жены, последняя умерла после него, спустя лет десять. У них был один сын. Замечательно, что в этой линии Юсуповых, как и в младшей линии графов Шереметевых, постоянно в живых оставался один только наследник. Теперь, кажется, это изменилось – у Шереметевых есть несколько, а у Юсуповых – ни одного.

Татьяна Васильевна Юсупова тоже не отличалась расточительностью и жила очень скромно; она сама управляла всеми своими имениями. И из какой-то бережливости княгиня редко меняла свои туалеты. Она долго носила одно и то же платье, почти до совершенного износа. Однажды, уже под старость, пришла ей в голову следующая мысль:

«Да если мне держаться того порядка, то женской прислуге моей немного пожитков останется по смерти моей».

И с самого этого часа произошел неожиданный и крутой переворот в ее туалетных привычках. Она часто заказывала и надевала новые платья из дорогих материй. Все домашние и знакомые дивились этой перемене, поздравляли ее с щегольством ее и с тем, что она как будто помолодела. Она, так сказать, наряжалась к смерти и хотела в пользу своей прислуги пополнить и обогатить свое духовное завещание. У нее была только одна дорого стоившая страсть – это собирать драгоценные камни. Княгиня купила знаменитый бриллиант «Полярная звезда» за 300 000 рублей, а также диадему бывшей королевы Неаполитанской Каролины, жены Мюрата, и еще знаменитую жемчужину в Москве у грека Зосимы за 200 000 рублей, под названием «Пелегрина», или «Странница», некогда принадлежавшую королю Испанскому Филиппу II. Затем Юсупова много тратила денег на свое собрание античных резных камней (cameo и intaglio).

Единственный сын Татьяны Васильевны, Борис Николаевич, известен как человек весьма деятельный и заботливый в выполнении своих обязанностей. По рассказам его современников, он умирал на службе и за хозяйственными делами своих обширных имений, и за день до своей смерти занимался делами службы. По словам его биографа, «счастье открывало ему блестящее поприще».

Он был крестником императора Павла и еще в детстве получил Мальтийский орден, а от отца к нему перешло потомственное командорство Ордена св. Иоанна Иерусалимского. По выдержании экзамена при Комитете испытаний в С.-Петербургском Педагогическом институте, он поспешил вступить в гражданскую службу.

Как уже мы сказали, трудолюбивая деятельность была отличительною чертою его характера. Князь, владея в семнадцати губерниях имениями, каждый год обозревал обширные свои имения. Даже такие страшные вещи, как, например, холера, не удерживали его от хозяйственных забот; и в то время, когда последняя свирепствовала в Малороссии, он не побоялся приехать в свое село Ракитное, где в особенности губительно действовала эта эпидемия; не опасаясь заразы, князь всюду ходил по селу.

В домашней жизни князь чуждался роскоши; все утро его было посвящено служебным и хозяйственным делам.

Но в час обеда он всегда был рад встретить у себя своих приятелей и знакомых: он не делал разбора и различия по чинам, и, однажды приглашенные им, получали к нему доступ навсегда.

В разговоре князь был шутлив и остроумен и умел ловко подметить странности своих знакомых. Вечером князь всегда был в театре, любовь к которому унаследовал от отца, долгое время управлявшего театрами; князь, впрочем, любил только бывать в русских спектаклях.

Князь превосходно играл на скрипке и имел редкое собрание итальянских скрипок. Борис Николаевич не любил своего Архангельского и никогда не живал в нем подолгу; одно время он начал многое оттуда вывозить в свой петербургский дом, но император Николай Павлович, помнивший его Архангельское, велел сказать князю, чтобы он Архангельского своего не опустошал.

Князь никогда не давал празднеств в этом имении и, приезжая в Москву, обыкновенно останавливался в своем древнем боярском доме, подаренном, как мы выше говорили, его прадеду императором Петром II.

Дом этот в Земляном городе, в Большом Харитоньевском переулке представлял редкий памятник зодчества конца XVII века; прежде он принадлежал Алексею Волкову. Каменные двухэтажные палаты Юсуповых с пристройками к восточной стороне стояли на пространном дворе; к западной их стороне примыкало одноэтажное каменное здание, позади каменная кладовая, далее шел сад, который до 1812 года был гораздо обширнее, и в нем был пруд. По словам А. А. Мартынова, первая палата о двух ярусах, с крутою железною крышею на четыре ската, или епанчой, отличается толщиною стен, сложенных из 18-фунтовых кирпичей с железными связями. Прочность и безопасность были одним из первых условий здания. Наверху входная дверь сохранила отчасти свой прежний стиль: она с ломаною перемычкою в виде полуосьмиугольника и с сандриком вверху, в тимпане образ св. благоверных князей Бориса и Глеба. Это напоминает заветный благочестивый обычай русских молиться пред входом в дом и при выходе из него. Здесь были боярская гостиная, столовая и спальня; к западной стороне – покой со сводом, об одном окошке на север, по-видимому, служил моленною. В нижнем этаже, под сводами – то же разделение; под ним – подвалы, где хранились бочки с выписными фряжскими заморскими винами и с русскими ставленными и сыпучими медами, ягодными квасами и проч. Пристроенная на восток двухэтажная палата, которая прежде составляла один покой, теперь разделена на несколько комнат.

Здесь князь Борис Григорьевич угощал державную дочь Петра Великого, любившую верного слугу своего отца. Над палатою возвышается терем с двумя окнами, где, по преданию, была церковь; из него в стене виден заложенный такой же тайник, какой находится в Грановитой палате. Дом этот в роду Юсуповых находится около двухсот лет; в этот дом по большим праздникам сбиралась с хлебом-солью, по древнему заведенному обычаю, тысячная толпа крестьян для принесения поздравлений. Сюда же были принесены на руках теми же крестьянами смертные останки князя Юсупова для погребения в подмосковное село Спасское. Князья Юсуповы погребаются в особой каменной палатке, пристроенной к церкви; на гробнице Бориса Николаевича вырезана следующая надпись, написанная самим умершим:

«Здесь лежит русский дворянин князь Борис, княж Николаев, сын Юсупов, родился 1794 года, июля 9-го, скончался 1849 года., октября 25-го», внизу написана по-французски любимая его поговорка: «L’honneur avant tout».

В основании видны золотой крест и якорь; на первом надпись «Вера в Бога», на втором – «Надежда в Бога». Князь Борис Николаевич был женат два раза: первая его жена была княгиня Н. П. Щербатова (умерла 17 октября 1820 года); вторая – Зинаида Ивановна Нарышкина, родилась в 1810 году; во втором браке за иностранцем, графом де Шево. От первого брака сын князь Николай Борисович, родился 12 октября 1817 года. Князь считался последним в роде: сыновей у него не было – были только дочери.

Б иографический справочник лиц, упомянутых в письмах из Тобольска Государыни Императрицы Александры Феодоровны и Её Детей к Анне Александровне Танеевой (Вырубовой). Письма приведены в книге А.А. Танеевой-Вырубовой «Страницы моей жизни»

Упомянут :

Феликс Феликсович Юсупов-Сумароков-Эльстон (11/24.03.1887, Санкт-Петербург - 27.09.1967, Сент-Женевьев-де-Буа, Париж) - князь (Юсупов), граф (Сумароков-Эльстон), Феликс-младший, «Феликс III».

О князе Феликсе Феликсовиче Юсупове-Сумарокове-Эльстон (или просто князе Феликсе Юсупове младшем) довольно сказано. Пытаться что-то дополнить - дело безнадёжное. И всё же... Для одних Юсупов-младший - воплощение лучших качеств русской аристократии и дворянства, один из благороднейших, самоотверженных, бесстрашных мужей, совершивший героический поступок, для других - порочный представитель своего рода, повинный в тяжком преступлении. Либо третье: кн. Ф. Юсупов - собирательный образ, знаменовавший собой особое явление русской жизни, лежащее у истоков русской революции.

Этот человек в первый и последний раз в своей жизни совершил поступок государственной важности, оставивший столь значительные след в истории России - он убил крестьянина Григория Распутина. Хочется понять, были его действия продиктованы случаем, в котором чрезвычайные обстоятельства вступили в неразрешимый конфликт с особенностями и неповторимым своеобразием натуры, что и привело к столь чрезмерной, гротескной, малооправданной и сиюминутной рефлексии, либо проступила некая закономерность, которая начала формироваться задолго до появления на свет титулованного наследника древнего рода, яркого представителя мира русской знати, светского красавца и всеобщего любимца - Феликса Юсупова. Ответ на этот вопрос возможен только, как результат исследования исторических корней. Однако, даже краткое рассмотрение обширной истории рода Юсуповых значительно увеличило бы и без того довольно объёмный очерк его жизни. Поэтому бегло рассмотрим некоторые наиболее важные обстоятельства в биографии князя Феликса Юсупова младшего.

Юсуповы

Княгиня Зинаида Николаевна Юсупова с сыновьями в подмосковном имении Архангельское

Князь Феликс Юсупов в на костюмированном балу, 1903 г.

Юсуповы были не только знатнейшими, но и богатейшими людьми Российской Империи. Их состояние на конец XIX - начало XX века было баснословным и оценивалось в несколько десятков миллионов рублей, обеспечиваемых в Царской России золотом. Л.П. Минарик приводит такие цифры: «В 1900 г. стоимость их имений, дач и домов составляла 21,7 млн руб., в том числе стоимость петербургских домов - 3,5 млн руб., московского дома - 427,9 тыс. руб., антрацитового рудника - 970 тыс. руб., сахарного завода - 1,6 млн руб., картонной и бумажной фабрик - 986 тыс. руб. В 1900 г. Юсуповым принадлежало 23 имения; крупнейшие из них оценивались: Ракитное - 4 млн руб., Милятинское - 2,3 млн руб., Климовское - 1,3 млн руб., Архангельское - 1,1 млн руб. К 1914 г. Юсуповы имели на 3,2 млн руб. ценных бумаг, хранившихся в Государственном дворянском, Московском купеческом, Азовско-Донском, Петербургском международном, Петербургском торгово-промышленном и Русском для внешней торговли банках». [Минарик. Ук. соч.]

По линии отца родословная Феликса младшего начинается с его деда - генерал-адъютанта графа Феликса Николаевича Эльстона (1820 - 1877). По слухам, он являлся внебрачным сыном принца Фридриха-Вильгельма-Людвига Прусского и Екатерины Фёдоровны Тизенгаузен (1803-1888) - фрейлины Государыни Императрицы Александры Фёдоровны (супруги Императора Николая I). Эти слухи подтвердил его внук князь Феликс Юсупов (младший) в своих мемуарах. Однако, согласно другой версии Ф.Н. Сумароков-Эльстон являлся сыном не состоявших в браке барона Хюгель и венгерской графини Форгач, урождённой Андраши, тогда как Екатерина Тизенгаузен была всего лишь его приёмной матерью. Так или иначе, но женившись на графине Елене Сергеевне Сумароковой (1829 - 1901) - бабушке Феликса Юсупова младшего по линии отца, Феликс Николаевич приобрёл графское достоинство вместе с графским девизом Сумароковых: «Одним путем без изгибов»».

Отец Феликса Юсупова младшего - князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон - служил в лейб-гвардии Кавалергардском Ея Величества Императрицы Марии Феодоровны полку (с 1879 г.), адъютант Великого князя Сергея Александровича (с 1886 по1904 гг.), генерал-адъютант Свиты Императора Николая II, начальник Московского военного округа (с 5 мая по 19 июня 1915), главноначальствующий в Москве (московский губернатор) (по 3 сентября 1915).

В 1882 г. Ф.Ф. Сумароков-Эльстон женился на княжне Зинаиде Николаевне Юсуповой (1861-1939). Поскольку Зинаида Юсупова оставалась единственным потомком рода Юсуповых, и со смертью её и её отца славный род Юсуповых пресекался, Государь Император Александр III 2 декабря 1891 г. издал жалованную грамоту, разрешавшую мужу княгини Зинаиды Юсуповой, графу Феликсу Феликсовичу Сумарокову-Эльстону носить титул и фамилию жены и тестя и именоваться в дальнейшем князем Юсуповыми, графом Сумароковым-Эльстон, с оставлением того же титула за его супругой - княгиней Зинаидой Николаевной Юсуповой, графиней Сумароковой-Эльстон. Сие решение противоречило законам Российской Империи, но для них, как и для их деда Ф.Н. Сумарокова-Эльстона, было сделано исключение. Причём, согласно монаршей воле княжеский титул и фамилия Юсуповых переходили к старшему в роде наследнику мужского пола по нисходящей линии и только после смерти носителя титула.

Мать Феликса Юсупова младшего - княгиню Зинаиду Николаевну Юсупову, графиню Сумарокову-Эльстон нельзя уподобить «скупому рыцарю», или евангельскому богачу. Владея сокровищами, она, старалась, отделять от них тем, кто в них нуждался, что по-видимому составляло наследственную черту рода Юсуповых. Скупость и скряжничество не относились к их фамильным традициям, что также подчёркивает Великий князь Александр Михайлович, уделяя место княгине Зинаиде Юсуповой в своих воспоминаниях: «Женщина редкой красоты и глубокой духовной культуры, она мужественно переносила тяготы своего громадного состояния, жертвуя миллионы на дела благотворительности и стараясь облегчить человеческую нужду. Она вышла замуж за несколько лет до моей свадьбы и приехала в Ай-Тодор в сопровождении своего красавца сына Феликса. Тогда я не предполагал, что восемнадцать лет спустя моя маленькая Ирина будет его женой». [Вел. кн. Александр Михайлович. Ук. соч.]

Будучи членом комитета по устройству Музея изящных искусств в Москве, она пожертвовала около 50 тыс. руб. на сооружение Римского зала. На средства княгини Юсуповой был открыт приют для девочек-сирот при Елизаветинском обществе; в августе 1914 г. в Петрограде организован лазарет для раненых воинов. И это только некоторые примеры.

Важным штрихом в изображении внутреннего мира Зинаиды Юсуповой является её дружба с Великой княгиней Елизаветой Федоровной. Их сближению способствовало то обстоятельство, что подмосковные имения Юсуповых в Архангельском и Великого князя Сергея Александровича в Ильинском находились рядом. Княгиня З.Н. Юсупова разделила горе Великой княгини Елизаветы Фёдоровны после убийства её мужа - Великого князя Сергея Александровича.

Семья Юсуповых-Сумароковых-Эльстон также поддерживала дружеские отношения с Государем Императором Николаем II и Государыней Императрицей Александрой Феодоровной, которые были нередкими гостями Юсуповых в их подмосковном имении Архангельском, также, как и в Крыму (Кореиз). Подтверждения тому можно найти в Дневнике Императора Николая II, и в мемуарах современников, в частности, С.К. Бугсгевден. Визиты были взаимными.

Зинаида Николаевна стала матерью четверых мальчиков. Двое средних умерли во младенчестве. Старший брат Николай был убит 22 июня 1908 г на дуэли конногвардейцем графом А.Э. Мантейфелем, супругом графини Марины Александровны Мантейфель (ур. Гейден), с которой у Николая Юсупова был роман.

Своеобразие натуры Феликса Юсупова младшего

Портрет Феликса Юсупова кисти Валентина Серова, 1903 г.

Четвёртый и последний ребёнок в семья Юсуповых - Феликс назван в честь деда и отца. Граф Феликс Феликсович Сумароков-Эльстон (младший) остался единственным наследником титула и всего состояния. Титул «князя Юсупова» он получил только в 1914 г. в связи с женитьбой на княжне императорской крови Ирине Александровне Романовой. Тем не менее, он широко стал известен всему миру как раз под именем князя Феликса Юсупова младшего. Феликс Юсупов был крещён в православную веру. Об этом событии он оставил следующее воспоминание: «На крестинах в домашней церкви поп чуть не утопил меня в купели, куда окунал три раза по православному обычаю. Говорят, я насилу очухался».

Несомненно, что Феликс Юсупов унаследовал многие добрые черты своих предков, которые оказались тесно переплетёнными с особыми свойствами его натуры, составлявшими исключительное своеобразие князя Феликса Юсупова младшего. Неподражаемый тип характера Феликса формировался с детства. До 15-ти лет он страдал лунатизмом. В юности имел пристрастие переодеваться в женское платье. В связи с чем участвовал во множестве развлекательных мероприятий в компании своего старшего брата Николая. По признанию Феликса, он ввёл в заблуждение многих мужчин, включая короля Эдуарда VII. Так продолжалось, пока увлечения сына не стали известны отцу, назвавшего сына «негодяем и позором семьи, которому не протянет руки ни один порядочный человек», после чего с переодеваниями было покончено. Но любовь к перевоплощениям в виде налёта театральности и безудержного полёта фантазии сохранилась у Феликса на всю жизнь.

Феликс с молодых лет дружил с Вел. князем Дмитрием Павловичем Романовым, который среди современников слыл «повесой и гулякой». На этой почве и сошлись молодые люди. Удивительно, но в дальнейшем, обвиняя Распутина во всех тяжких и, в конечном итоге, в дискредитации Царской Семьи, друзья, видимо, не считали, что сами они дискредитируют и царскую фамилию, и Царскую Семью, и русских аристократов тем же поведением, которое приписывали Распутину.

Ещё одно страстное увлечение Феликса - спиритизм. Подробное описание случаев с вызыванием духов, «наблюдением вещей удивительных», падением мраморных статуй во время сеансов, явлением призраков приведено в мемуарах князя Феликса Юсупова.

В 1908-1909 гг. Феликс Юсупов младший несколько раз встречался с Царской семьей. В своих мемуарах, без обиняков, что отличает его стиль повествования, не стеснённый самооценкой, он счёл необходимым рассказать о том, что Государыня Императрица Александра Феодоровна «строго сделала ему замечание», указав на то, что «всякий уважающий себя мужчина должен быть военным или придворным». Феликс дерзнул ответить Государыне:

Военным быть не могу, потому что война мне отвратительна, а в придворные не гожусь, потому что люблю независимость и говорю то, что думаю. Я вижу свое призвание в разумном управлении имениями и многочисленными землями, заводами. Правильное управление всем - тоже своего рода служба Отечеству. А служу Отечеству - служу Царю!

Лицо царицы покрылось большими красными пятнами.

А Царь и есть Отечество! - вскричала она.

В этот момент вошел Николай II, и Александра Федоровна заявила ему:

Феликс - законченный революционер! [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч]

Князь Феликс Юсупов и Вел. княгиня Елизавета Феодоровна

Кн. Феликс Юсупов младший и Вел. кн. Елизавета Фёдоровна Романова

Если не быть излишне предвзятым, своеобразные пристрастия (или увлечения) Феликса Юсупова младшего вполне можно рассматривать, как преходящие заблуждения молодости и отнестись к ним снисходительно. Видимо, так к ним относились не только родители, но и Вел. княгиня Елизавета Фёдоровна, принимавшая участие в духовном воспитании Феликса Юсупова. Вот письмо Елизаветы Фёдоровны к Феликсу от 28 февраля 1911 г., пронизанное чувством теплоты и материнской заботы к своему воспитаннику. В этом письме Елизавета Фёдоровна предостерегает Феликса об опасности очередного безрассудного увлечения. Как следует из письма, предметом его симпатий была некая Е. - замужняя женщина, увлекшись которой он мог разрушить её судьбу, а сам повторить судьбу брата. Елизавета Фёдоровна пишет:

«Дорогое дитя!

Да благословит тебя Господь.

<...> Как я понимаю твою радость и беспокойство из-за приезда Е., да избавит тебя Господь от страданий, ведь эти муки, к сожалению, могут быть гибельны, когда мы не имеем силы бороться и падаем жертвой нашего чувства. Да бдит над тобой святая Фомаида и да защитит тебя! Как бы я хотела, чтобы ты женился и имел детей! Как ожили бы твои родители! А сердце в погоне за несбыточным счастьем иногда проходит мимо - совсем рядом - совершенной радости, не замечая её, вот что грустно. Бедное дитя. Я буду счастлива видеть тебя здесь; почему бы не провести лето в Архангельском и отсюда выезжать в другие имения, вместо того чтобы сидеть в Царском? Я боюсь этой встречи, боюсь за неё, ведь играть чужим сердцем очень опасно. Ты не можешь устроить её развод и жениться на ней - тогда зачем кидаться навстречу опасности, разве не так? Говорить всё это, я знаю, в сущности, бесполезно, все это известно с сотворения мира. Но, увы, никто не остерегается, пока не становится слишком поздно.

Мне надо сейчас идти в храм.

Бог благословит тебя и да даст тебе силы и радости быть честным человеком.

Елизавета » [Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на ГИМ ОПИ, Д. 84, Л. 16-17 об.] .

Зная Феликса с детства, имея возможность оказать влияние на его воспитание добрым примером и полезным, ласковым назиданием, Вел. княгиня Елизавета Фёдоровна, всю свою жизнь питала чувства любви и надежды к своему духовному воспитаннику, сохраняя их даже после убийства Феликсом Г.Е. Распутина. Из письма Елизаветы Фёдоровны Императору Николаю II от 29 декабря 1916 г.: «...Десять дней молилась за вас, за твою армию, страну, министров, за болящих душой и телом, и имя этого несчастного [Григория Распутина] было в помяннике, чтобы Бог просветил его и... Возвращаюсь и узнаю, что Феликс убил его, маленький Феликс, кого я знала ребёнком, кто всю жизнь боялся убить живое существо и не хотел становиться военным, чтобы не пролить крови». [Письма препмч. Вел. кн. Елизаветы Феодоровны]

Со своей стороны, Феликс Юсупов проявлял к тёте Элле взаимное чувство симпатии и относился к ней с глубоким уважением. Об этом свидетельствуют мемуары князя, в которых он с любовью и благодарностью рисует святой облик Елизаветы Фёдоровны: «Я не намерен приводить какие-то новые сведения о великой княгине Елизавете Фёдоровне. Об этой святой душе достаточно говорено и писано в хрониках последних лет царской России. Но и умолчать о ней в мемуарах не могу. Слишком важным и нужным оказалось её влияние в жизни моей. Да и сыздетства я любил её, как вторую мать. <...> Народ прозвал её святой. Не сомневаюсь, что однажды признает это и церковь. <...> Навек озарена моя жизнь светом этой замечательной женщины, которую уже в те годы почитал я как святую» [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч].

По истине Елизавета Фёдоровна была для Феликса Юсупова ангелом-хранителем. Она буквально боролась за его душу. Вот эпизод, приведённый Феликсом в воспоминаниях:

Однажды, говоря с ней с глазу на глаз, я рассказал ей о своих похожденьях, ей, как казалось мне, неизвестных.

Успокойся, - улыбнулась она. - Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Потому-то и позвала тебя. Способный на многое дурное способен и на многое доброе, если найдет верный путь. И великий грех не больше искреннего покаянья. Помни, что грешит более души рассудок. А душа может остаться чистой и в грешной плоти. Мне душа твоя важна. Её-то я и хочу открыть тебе самому. Судьба дала тебе все, что может пожелать человек. А кому дано, с того и спросится. Подумай, что ты ответствен. Ты обязан быть примером. Тебя должны уважать. Испытанья показали тебе, что жизнь - не забава. Подумай, сколько добра ты можешь сделать! И сколько зла причинить! Я много молилась за тебя. Надеюсь, Господь внял и поможет тебе».

Сколько надежд и душевных сил прозвучало в ее словах! - заключает Феликс Юсупов.

Под влиянием Елизаветы Фёдоровны молодой Феликс Юсупов был исполнен благородных порывов, планов, реализация которых могла бы создать прецедент для коренной перемены жизни в России, например, «превратить Архангельское в художественный центр», превратить дворец в музей, сделать из юсуповских владений в Москве и Петербурге «больницы, клиники, приюты для стариков», в крымском и кавказском именьях открыть санатории, «земли пошли бы крестьянам, заводы и фабрики стали бы акционерными компаниями». Вел. княгиня Елизавета одобрила планы Феликса, а его мать - Зинаида Юсупова - нет, считая, что её сын - последний из рода Юсуповых, должен жениться и продолжить род. Увы, планам Феликса Юсупова младшего не суждено было сбыться. Книг, переданных ему Елизаветой Фёдоровной, по собственному признанию, он не читал, Родину покинул (причём, гораздо раньше вынужденной эмиграции), образование получил в Оксфорде, выгодно женился.

Всё же молодой Юсупов сделал попытку встать на тот путь, который ему указала Елизавета Фёдоровна своим примером. Он финансировал создание Дома для чахоточных женщин при Марфо-Мариинской обители. Какое-то время он ходил по московским трущобам, «где царили грязь и мрак. Люди ютились в тесноте, спали на полу в холоде, сырости и помоях». Феликс пишет: «Незнакомый мир открылся мне, мир нищеты и страданья <...> Хотелось помочь всем. Но ошеломляла огромность задачи. Я подумал, сколько тратится на войну и на научные опыты на пользу той же войне, а в нечеловеческих условиях живут и страдают люди. Были разочарованья. <...> Чуть не всякий день ходил я в Москве в больницу к чахоточным. Больные со слезами благодарили меня за мои пустяковые подачки <...> Я был безмерно благодарен великой княгине за то, что поняла мое отчаянье и умела направить меня к новой жизни. Однако мучился, что она не знает обо мне всего и считает меня лучше, чем есть я». [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч]

По настойчивому совету Елизаветы Фёдоровны князь Феликс Юсупов младший накануне важных событий в его жизни, связанных со сватовством к княжне Ирине Александровне Романовой, совершил в июне 1913 г. вместе с Елизаветой Фёдоровной поездку в Соловецкий монастырь, откуда он писал своей избраннице: «Вот уже четвёртый день, как я нахожусь в Соловецком монастыре, живу в келье маленькой, темной, сплю на деревянном диване без всякого матраса, питаюсь монашеской пищей и, несмотря на всё это, наслаждаюсь путешествием. Столько интересного тут. Это совершенно самостоятельное маленькое государство, окруженное громадной каменной стеной. У них есть свои корабли, свой флот, настоятель монастыря - король и правитель этой маленькой страны на далеком севере, окруженной бушующим морем.

Как странно попасть сюда после всех наших разговоров о нашей заграничной жизни, это так всё различно, что даже нельзя сравнивать. Весь день осматриваем окрестности, удим рыбу, в громадных озерах, которых здесь около 400 и все они соединены каналами, т. ч. можно часами по ним ездить, переезжая из одного в другое. Великая княгиня [Елизавета Федоровна] все больше в церкви уже с 5 часов утра. Службы длятся тут по 5-6 часов, я был раз, и с меня этого раза довольно. Пока она молится, я ловлю рыбу и прихожу уже к самому концу. Много тут схимников в удивительных костюмах. Спать тут совсем невозможно, звонят и день и ночь в колокола, сотни ручных чаек, которые орут, не переставая, и прямо влетают в комнаты, а самое ужасное - это клопы, которых легионы, и они беспощадно кусаются. Пища ужасная и всюду торчат и плавают длинные монашеские волосы. Это так противно, что я питаюсь только чаем и просфорой». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: ГМИ ОПИ. Ф. 411. Оп. 1. Д. 84. Л. 102-103 об.] .

В июле 1913 года Юсупов младший прибыл в Лондон, чтобы встретиться с находившейся там вместе с родителями княжной Ириной Александровной. 28 июля 1913 г. в Лондон приехала и Вел. княгиня Елизавета Фёдоровна. Целью её путешествия помимо желания повидать родственников было стремление помочь Феликсу установить добрые отношение с семьёй Вел. князя Александра Михайловича, тем самым, поспособствовать благоприятному исходу для Феликса его сватовства к Ирине Александровне. В письме к матери Феликс сообщает: «Дорогая Мама, видел великую княгиню, которая в восторге быть в Лондоне. Я поехал её встретить на вокзал, но опоздал на 5 минут, т. е. поезд пришел раньше, чем его ждали. Она отыскала какой-то удивительный поезд, проходящий в 7 1/2 утра. Когда я вернулся домой, то сейчас же ей телефонировал узнать, когда могу её видеть. Она подошла к телефону и страшно смеялась и балаганила, видно, что она так довольна быть в Лондоне после стольких лет».

Из письма Феликса Юсупова матери (июль 1913 г. Лондон): «Только что вернулся от великой княгини Елизаветы Фёдоровны, которая уезжает завтра в Киль на неделю, затем в Россию... Мы с ней много говорили про меня. Она мне дала очень хорошие советы, за которые ей очень благодарен». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч.]

Что же касается Елизаветы Фёдоровны, хотя она и не смогла полностью преодолеть притяжение мира Юсуповых, к которому она принадлежа в силу своего происхождения, положения, воспитания, всё же её мир и мир княгини Зинаиды Юсуповой вступал в тщательно скрываемое обеими противоречие - шла борьба.

Об этом можно судить по ответному письму Зинаиды Николаевны к сыну по поводу приезда в Лондон Вел. княгини Елизаветы Федоровны: «Верю, насколько Елизавета Федоровна рада быть в Лондоне и как она этим наслаждается, забывая, что ей теперь все равно, где быть! Как все это преувеличено и фальшиво! Мне иногда её глубоко жаль!» - Письмо обнажило пропасть непонимания естественных чувств и благородных порывов своей подруги!

Из писем З.Н. Юсуповой к сыну от 23 и 28 сентября 1909 г следует, что с Юсуповыми поддерживала дружбу и Валентина Сергеевна Гордеева - дочь действительного статского советника губернатора Самарской губернии Сергея Петровича Ушакова, первая помощница Вел. княгини Елизаветы Фёдоровны в деле устроения Марфо-Мариинской обители милосердия. Впоследствии Валентина Сергеевна после ареста и казни Елизаветы Фёдоровны возглавила обитель. Валентина Сергеевна была ровесницей Елизаветы Фёдоровны и, видимо, так же, как и она, трогательно-нежно, по-матерински относилась к всеобщему любимцу Феликсу Юсупову. Зинаида Николаевна пишет из Кореиза: «Дорогой мой Феликс, Уж напугал ты нас всех твоим долгим молчанием!.. 36 часов не было известий от твоего приезда в Лондон! <...> Наконец, в 7 1/2 ч. пришла твоя телеграмма, и весь дом ожил! Валентина [Гордеева] тоже не спала, барышни волновались <...>. Валентину [Гордееву] мы проводили до Коккоза. Очень мне жаль, что она уехала. Она так тебя любит, что приятно было с ней говорить про тебя! Хороший она человек с чутким теплым сердцем, но напрасно её заставляют надевать монашеское одеяние! Оно ей никогда не будет к лицу!» [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: ГМИ ОПИ. Ф. 411. Оп. 1. Д. 36. Л. 27-28 об.] .

Вновь камень в огород Елизаветы Фёдоровны: странное отношение к монашеству и искренним порывам чистой, верующей, православной души.

Обучение в Оксфорде

Укажем на те стороны жизни молодого Феликса Юсупова, в которых вопреки странностям и беспечности молодости, проступили серьёзные основания.

В 1908 г. Феликсу наскучила жизнь молодого повесы в Санкт-Петербурге, и он решил уехать в Англию для получения образования. В декабре 1908 г. из Лондона был выписан преподаватель английского языка г-н Стэннинг. В феврале 1909 г. Феликс Юсупов совершил ознакомительную поездку в Англию. В Лондоне он был принят принцессой Викторией Баттенбергской (родной сестрой Императрицы Александры Феодоровны), принцессой Марией-Луизой Шлезвиг-Гольштейнской, а также архиепископом Лондонским, которые одобрили его решение поступить в одно из британских высших учебных заведений. Получив рекомендательные письма, Феликс в сопровождении своего нового английского друга мистера П. Стила и г-на Г. Стэннинга посетил Оксфорд, Кембридж и Винчестер. В Оксфорде Феликс представился ректору одного из университетских колледжей. Решив поступить на Земледельческий факультет, Юсупов отдал предпочтение Оксфорду, хотя опекавший Феликса г-н Стэннинг настоятельно рекомендовал поступать в Кембридж. «Не видя явной тяги молодого князя к учебе, наставник советовал Феликсу записаться вольнослушателем, чтобы не быть связанным сроками и иметь возможность путешествовать в любое необходимое время». [Юдин. Ук. соч.]

В конце сентября 1909 года Феликс приступил к занятиям в Оксфордском университете в качестве вольнослушателя. Рекомендации г-на Стэннинга имели под собой основание, поскольку вскоре интерес к учебе у Феликса действительно стал угасать. Плохо зная английский язык, он решил, по совету декана факультета, сменить выбранную специальность - земледелие - на изучение английского языка и литературы, но уже в конце 1910 г. вновь решил сменить специальность на политическую экономику.

Образ жизни молодого Юсупова в этот период можно понять из его письма матери: «Дорогая мама, ... Вчера я обедал у Lady Ripon и остался ночевать у одной англичанки по соседству. Сегодня утром в большой компании ездили в Brighton на целый день. Завтра в Oxford. В понедельник буду обратно в Лондон. Вчера мы обедали вчетвером, Lady Ripon, её муж, король Мануил и я. Весь вечер сидели и болтали. Она перестроила свой дом, и там вышло красиво просто прелесть. В среду завтракаю в Richmond"e. Мать короля хочет со мной познакомиться. Его вижу каждый день, он прямо трогательный, каждый день приезжает в Лондон, завтракает, обедает у меня, ездим с ним в концерт». [Юдин. Ук. соч.]

Как пишет исследователь Е.Е. Юдин: «Неотъемлемой стороной пребывания Феликса Юсупова в Англии стало его активное приобщение к британской политической и светской культуре. Большую часть времени занимали у него не научные занятия, а бесконечная череда приемов, визитов, званых обедов, ужинов и даже завтраков, посещение дворцов и сельских имений английской аристократии, балы и праздничные вечера. Высшее английское общество проявляло значительный интерес к молодому князю Юсупову, как к представителю элиты великой империи, как раз в эти годы становившейся внешнеполитическим союзником Британии, и как, очевидно, к человеку обладавшим огромным состоянием даже в сравнении с высокими английскими стандартами. Феликс Юсупов становится членом нескольких элитарных закрытых клубов в Оксфорде, активно участвует в развлечениях английской «золотой» молодежи. Он обзаводится большим кругом не только светских знакомств, но и близких друзей. О последних он часто пишет матери, расхваливая их личные, человеческие качества. Некоторых их них он пригласит позднее приехать к нему в Россию. Как представляется, тесные личные контакты со своими английскими друзьями Феликс будет сохранять и в последующие годы, уже вернувшись в Россию». [Юдин. Ук. соч.]

Возможно, мнение многих исследователей, что Юсупов в Англии стал членом масонской ложи, относится к этому периоду времени, если «элитарные закрытые клубы» ассоциировать с масонскими ложами. Но прямых доказательств вступления в ложу нет. Более того, как можно судить по письму княгини З.Н. Юсуповой к сыну от 8 ноября 1913 г. (написано из Кореиза в Париж), в семье Юсуповых это считалось предосудительным и недопустимым: «Будь очень осторожен с Ник. М. [Вел. князь Николай Михайлович]. Он страшно фальшив и многие, не без основания, считают его масоном ». [Цит. по Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: Река Времен. Кн. 2. М., 1995. С. 135-136] .

Видимо, в этот период времени Феликс познакомился и подружился с Освальдом Райнером (Рейнером), агентом английской внешней разведки МИ6, также обучавшимся в Оксфорде.

Тогда же Феликс подружился с балериной Анной Павловой. О ней он пишет следующее: «Я забыл Оксфорд, учебу, друзей. День и ночь думал я о бесплотном существе, волновавшем зал, зачарованный белыми перьями и кровавым сверкающим сердцем рубина. Анна Павлова была в моих глазах не только великой балериной и красавицей, а ещё и небесной посланницей! <...> Она понимала меня. "У тебя в одном глазу Бог, в другом - черт", - говорила она мне» [Князь Феликс Юсупов. Ук. соч] .

Вот так протекала жизнь молодого Феликса Юсупова в Англии - весело и беззаботно, особо не утруждаясь занятиями и науками. Но вот подошло время экзаменов, а по их результатам - получения (или нет) диплома. В связи с этим, Е.Е. Юдин обращает внимание на исследование Ричарда Фомы Бэттса, который опираясь на дневниковые записи К.С. Льюиса («знаменитого английского писателя и апологета христианства, с 1925 по 1954 г. занимавшего должность профессора колледжа Магдалены в Оксфорде»), а также на свидетельство А.Д. Карлейль (с 1893 г. исполнявшего должность капеллана Университетского колледжа в Оксфорде), пишет, что Феликс Юсупов не мог сдать ни одного экзамена. Поэтому, Фаркухарсон и Карлейль по договорённости с Юсуповым «сами сделали и вручили ему сертификат, обставив все весьма важно и торжественно».

Вручение сертификата (certificate) - Диплома третьей (низшей) степени, означало, что положенный курс лекций прослушан, и экзаменуемый, хотя и получил низшую оценку, всё же выдержал экзамены и диплом о высшем университетском образовании получен - к несказанной радости матери княгини Зинаиды Николаевны, которая писала сыну 18 июня 1912 г.: «Милый мой мальчик, Слава Богу, что экзамен сдал, если даже на 3-й диплом и то тебе спасибо! Конечно, если б ты больше занимался, т. е. ровнее за эти два последних года, то легче было бы пройти теперь, но что прошло, то прошло». [Юдин. Ук. соч. со ссылкой на ГИМ ОПИ. Ф. 411. Ед. хр. 39.]

Сватовство и женитьба князя Феликса Юсупова младшего на княжне Ирине Александровне Романовой

Феликс и Ирина Юсуповы

Ещё одним серьёзным поступком князя Феликса Юсупова младшего, характеризующим его с положительной стороны, явилось сватовство и женитьба на княжне императорской крови Ирине Александровне Романовой.

Полагают, что семья Виктории Баттенбергской очень желала, чтобы их дочь принцесса Луиза, которой понравился русский князь Феликс Юсупов, вышла за него замуж. Того же желали Великая княгиня Елизавета Фёдоровна и Императрица Александра Феодоровна. Появились слухи о их помолвке, но они оставались только слухами. Были в Англии и другие претендентки. Однако, выбор Феликса оказался иным. Его внимание уже давно привлекала дочь Вел. князя Александра Михайловича и Вел. княгини Ксении Александровны - княжна императорской крови Ирина Александровна, племянница Императора, любимая, как полагают историки, внучка вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны.

Судя по воспоминаниям, Феликс был влюблён в Ирину Александровну, что называется, с первого взгляда, с первой их случайной встречи, которая произошла в Крыму, «во время верховой прогулки», когда Феликс «увидел прелестную юную девушку» ... С тех пор, если судить по письмам, он мысленно не расставался с нею.

К числу претендентов на руку Ирины Александровны относили греческого принца Христофора, (пятого сына короля Георга I и великой княгини Ольги Константиновны), и принца Уэльского Альберта Эдварда. Весьма благосклонно к ней относились Великий князь Дмитрий Павлович и князь Владимир Палей.

Поэтому Феликсу Юсупову для осуществления честных намерений в отношении Ирины Александровны пришлось проявить настойчивость, терпение и даже изобретательность, чтобы получить руку своей избранницы. К тому же он вынужден был терпеливо ждать в течение нескольких лет, пока Ирина Александровна не достигнет совершеннолетия. Ирина питала к Феликсу взаимное чувство, а её родители, которые давно дружили с Юсуповыми, также относились с интересом к младшему Юсупову и готовы были простить его скандальные похождения в Париже, о которых им стало известно в период помолвки. Справедливости ради надо заметить, что кутежи в то время были свойственны не только Феликсу Юсупову, но молодости вообще, как, впрочем, и всегда было и есть. Всё дело в той атмосфере сплетен, в которой пребывало светское общество, и злых языках, способных раздуть каждый случай до невероятных размеров. Хотя благодаря врождённому политесу, обаянию и решительности Феликса инцидент был улажен, неприятный осадок у родителей Ирины всё же остался - нет дыма без огня.

Венчание Феликса Феликсовича Сумарокова-Эльстона и княжны Ирины Александровны Романовой произошло 22 декабря (ст. ст.) 1914 года в домовой церкви Аничкова дворца. Феликс в мемуарах писал: «Я был счастлив, ибо это отвечало моим тайным чаяниям. Я не мог забыть юную незнакомку, встреченную на прогулке на крымской дороге... В сравнении с новым переживанием все прежние мои увлечения оказались убоги. Понял я гармонию истинного чувства».

В связи женитьбой Феликс получил право от Государя носить княжеский титул и фамилию Юсупов ещё при жизни отца.

Через год, 8 (21) марта, у четы Юсуповых родилась дочь, названная, как и мать, Ириной (1915-1983).

Как формировалось отношение к Григорию Распутину в обществе Юсуповых

Наверное, в отношении брака Феликса и Ирины можно сказать, что они были созданы друг для друга. Надо ли говорить, что обе семьи также соответствовали друг другу и образом мысли, и положением, и соседством (дачи в Крыму), и взаимными великосветскими интересами. Несмотря на многие «но», помимо чисто человеческих расчётов, как и мелких претензий, было одно общее основание, или общая тема, которая несомненно способствовала сближению обоих почтенных семейств, придавая дополнительно родственным связям некую посвященность, особый заговорщицкий статус людей, объединённых общим интересом, образом мыслей, идеей, единое понимание которых дало прочное основание для крепких, особо дружеских взаимоотношений. Объединяющая сверхидея заключалась в избавлении Царской Семьи, Петербурга, Империи от страшного мужика Распутина - причины всех бед и зол Отечества. Естественно, такое отношение сложилось не сразу, но тема Распутина с самого начала его появления рядом с Царской Семьёй, будоражила умы, постепенно приобретая всё более фантастические очертания.

Вот, к примеру, переживания по этому поводу, вполне, впрочем, объяснимые, Вел. княгини Ксении Александровны, родной сестры Государя, которые отражены в её дневниковых записях: « В вагоне Ольга [Вел. княгиня Ольга Николаевна] нам рассказывала про свой разговор с ней [Аликс]. Она в первый раз сказала, что у бедного маленького эта ужасная болезнь и оттого она сама больна и никогда окончательно не поправится. Про Григория она сказала, что как ей не верить в него, когда она видит, что маленькому лучше, как только тот около него или за него молится.

В Крыму, оказывается, после нашего отъезда у Алексея было кровотечение в почках (ужас!) и послали за Григорием. Все прекратилось с его приездом! Боже мой, как это ужасно и как их жалко.

Аня В[ырубова] была у Ольги сегодня и тоже говорила про Григория, как она с ним познакомилась (через Стану) в трудную минуту жизни (во время своего развода), как он ей помог и т. д.

В ужасе от всех историй и обвинений - говорила про баню, хохоча, и про то, что говорят, что она с ним живет! Что всё падает теперь на её шею!» [Цит. по Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998]

«16 марта Княгиня Юсупова приехала к чаю. Долго сидела, и много говорили. Рассказывала про свой разговор с А[ликс] про Гр[игория] и всё. Он уехал в Сибирь, а вовсе не в Крым. Кто-то ему послал шифрованную депешу без подписи, чтобы он сюда ехал. Аликс ничего об этом не знала, была обрадована и, говорят, сказала: "Он всегда чувствует, когда он мне нужен"». [Цит. по Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998]

«16 октября . Гуляла с Никитой утром. Дивно так, тепло, тихо. - 12. - Феликс завтракал. - Опять поднялось брожение на счет Распутина - в газетах о нём пишут, Бог знает что. В "Вечерн[ем] Вр[емени]" невозможная передовая дается. Он на днях только отсюда уехал. - Просто отчаяние. <...>» [Цит. по: Хрусталёв со ссылкой на: ГАРФ. Ф. 662. Оп. 1. Д. 44. Л. 23]

Повышенный интерес к Другу Царской Семьи многих высокопоставленных особ постепенно сменился скрытым, а потом и нескрываемым раздражением в отношении Царской Семьи и уж, во всяком случае, непониманием. Со стороны Юсуповых причиной недовольства явилось выраженное Царём и Царицей неодобрение женитьбы молодого Юсупова, ведь скандальный, не желавший служить Феликс становился родственником Романовых. Из письма княгини З.Н. Юсупова сыну 8 ноября 1913 г. из Кореиза:

«6-го был обед и бал в Ливадии, на котором также пригласили Елену, что очень мило. Меня посадили за царским столом, а во время танцев позвали сидеть рядом с хозяйкой [Государыней Александрой Феодоровной], которая меня поздравила и много говорила о Вас обоих . Несмотря на показную любезность , разговор был сухой , и видно было, насколько я ей не мила! Он [Государь Николай II] отделался улыбками и рукопожатием, но ни слова не сказал. На словах можно было бы многое сказать про этот вечер, но писать не хочется. Ваш отъезд в Париж, конечно, ей не нравится. "Толстая" [Анна Александровна Танеева (Вырубова)] на правах пятой дочери, и себя так и держит » [Цит. по Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: Река Времен. Кн. 2. М., 1995. С. 135-136]

Уже после свадьбы Феликса и Ирины появилась ещё одна причина для изменения отношения Юсуповых к Царской Семье в худшую сторону. В 1915 году отец Феликса - князь Ф.Ф. Юсупов-Сумароков-Эльстон (старший) при поддержке Вел. князя Николая Николаевича был назначен на два ключевых поста: главным начальником Московского военного округа (с мая по июнь) и главноначальствующим г. Москвы (с мая по сентябрь). Однако вскоре он был отстранён в связи с бездарным руководством во время Московских беспорядков в 1915 году. Касаясь этих событий, Государь Император Николай II пишет Государыне Александре Феодоровне в письме от 16 июня 1915 г.: «Юсупов, за которым я послал, присутствовал на совете по первому вопросу; мы немножко охладили его пыл и дали ему несколько ясных инструкций. Забавные были моменты, когда он читал свой доклад о московском бунте - он пришел в возбуждение, потрясал кулаками и колотил ими по столу» [Цит. по Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: Переписка Николая и Александры 1914-1917. - М: Захаров, 2013] .

Всё, что исходило от Царской Семьи, вызывало уже неприкрытое раздражение. Основным поводом для неприязни по-прежнему оставался Григорий Ефимович Распутин-Новый, и всё, что было с ним связано, подвергалось злой критике, определяющей тональность писем княгини З.Н. Юсуповой. В письме к сыну от 2 октября 1915 г. она пишет: «Я должна сказать, что то, что происходит в Ц[арском] С[еле], меня возмущает до такой степени, что я бы желала уйти куда-нибудь далеко, далеко и никогда больше не вернуться! Гр[игорий] опять вернулся. Варнава [епископ Тобольский Варнава (Накропин), считавшийся ставленником Гр. Распутина], говорят, получает повышение! А Самарина прямо прижали из-за этих мерзавцев, по приказанию сумасшедшей В[алиде] [Государыни Императрицы Александры Феодоровны], которая также свела с ума своего супруга. Я прямо задыхаюсь от возмущения и нахожу, что дальше терпеть этого нельзя. Презираю всех тех, которые всё это терпят и молчат». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч., со ссылкой на: Из семейной переписки Юсуповых. /Публикация Н.Б. Стрижевой. // Река времен. Кн. 2. М., 1995. С. 140-141.] .

Княгиня Зинаида Юсупова бунтовала пока-что в письмах и настраивала соответствующим образом окружающих и, прежде всего, своего сына. В унисон ей звучали поддакивания Вел. князя Александра Михайловича и Вел. княгини Ксении Александровны. Накал, пафос, градус, что называется, зашкаливал. Кипевшее негодование по поводу решений, принимаемых Государем, находило оправдание в непристойном, якобы, поведении Распутина. Однако, негодующее чувство, граничащее с ненавистью, быстро перекинулось с Распутина на Анну Вырубову, Государыню, а затем и Государя. Атмосферу, царившую в семьях Юсуповых и Вел. князя Александра Михайловича накануне убийства Гр. Еф. Распутина-Нового, можно охарактеризовать, как истеричную, с навязчивой идеей виновности во всём и во вся Распутина, Вырубовой и Царицы - но это было лишь прикрытием подлинного отношения к Царю...

Князь Феликс Юсупов младший и Григорий Ефимович Распутин-Новый. Противостояние

Знакомство с романтическим периодом в жизни князя Ф.Ф. Юсупова графа Сумарокова-Эльстона (сватовство и женитьба) позволяет сделать важный вывод: за внешней эпатажностью, как можно заметить при желании, могла скрываться тонкая натура, способная на высокие чувства, глубокие переживания, ответственные решения и серьёзные поступки. Во всяком случае, что ещё другое могло притягивать к нему людей благородных и честных, людей искренних и добрых, к каковым относится, например, Мария Евгеньевна Головина? Мария, или, как её называли в кругу друзей, Муня, была дочерью камергера, действительного статского советника Евгения Сергеевича Головина, и доводилась родной племянницей княгине Ольге Валериановне Палей (ур. Карнович). Ольга Валериановна стала морганатической супругой Великого князя Павла Александровича, соответственно, мачехой великому князю Дмитрию Павловичу, другу Феликса. Через Дмитрия Павловича, видимо, Феликс и познакомился с семьёй Головиных.

Любовь Валериановна Головина и её дочь Мария были почитателями старца Григория Ефимовича Распутина-Нового, и входили в близкое его окружение. Через Головиных с Григорием Ефимовичем познакомился и Феликс Юсупов младший, о чём он пишет в своих мемуарах: «С Распутиным я встретился в семье Г. в Петербурге в 1909 году. Семью Г. я знал давно, а с одной из дочерей, М., был особенно дружен».

Распутин, его облик и манеры, не понравились Феликсу. Чтобы подчеркнуть своё неприязненное отношение, Юсупов в своих мемуарах при описании знакомства с Распутиным в доме Головиных не стеснялся накладывать густые краски: «странный субъект», «злобно улыбнулся», не подошёл, а «подплыл к барышне», «прижал их к груди и расцеловал с видом отца и благодетеля», «с первого взгляда что-то мне не понравилось в нем, даже оттолкнуло», только лишь «изображал непринужденность», отметил, что Распутин «втайне стесняется, даже трусит». Тем не менее, «манеры его поражали», и в целом Григорий Распутин произвёл на Юсупова «неизгладимое впечатление».

Почувствовав, что Григорий Ефимович не понравился Феликсу, Мария Головина 20 августа 1910 года написала ему письмо, где попыталась рассеять неприятные впечатления и объяснить «странности» в поведении и речах старца Григория:

«Милый Феликс Феликсович!

Пишу Вам, чтобы просить Вас никому не показывать тот листок бумаги, который я Вам передала у Али [Александра Пистолькорс, сестра Анны Вырубовой]. Ваш новый знакомый [Г.Е. Распутин-Новый] был сегодня у нас и просил об этом, да и я нахожу, чем меньше будет разговоров о нём - тем лучше. Я бы очень хотела знать Ваше мнение о нём, думаю, что Вы не могли вынести особенно хорошего впечатления, для этого надо иметь совсем особенное настроение и тогда привыкаешь иначе относиться к его словам, которые всегда подразумевают что-нибудь духовное. А не относятся к нашей обыденной жизни.

Если Вы это поняли, то я страшно рада, что Вы его видели и верю в то, что это Вам было хорошо для Вашей жизни, только не браните его, а если он Вам неприятен - постарайтесь забыть. ... ». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч.]

То, как воспринял Феликс Юсупов Григория Распутина разительным образом отличается от оценки, данной Г.Е. Распутину-Новому петербургским журналистом и издателем газеты «Дым Отечества» А.Ф. Филипповым, которую приводит В. Хрусталёв: «Несомненно, что у Распутина повышенная чуткость и культура доброго старого времени, которое давало нам крестьянина, по тонкости восприятий равного барам, иначе этот полуграмотный мужик давно оттолкнул бы от себя представителей высшей аристократии, которых не часто приходится встречать». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч.]

Природное барство Юсупова столкнулось с «барством», вернее природным крестьянством Распутина - сошлись две стихии, как оказалось непримиримых. Непримиримость не по вине крестьянина, который оказался до конца (конца смертного) открыт, прям и честен в своём желании примириться, постичь, понять и полюбить барина, но по вине барской противоположности, не пожелавшей снизойти с неприступной вершины своего барства, своего узаконенного благоденствия и благополучия к святой простоте, скрытой за завесой «невежества» и «неграмотности», незнания светских манер и чопорных этикетов.

Тонкая натура Феликса всё же смогла ощутить нечто необыкновенное, яркое, хотя и не укладывающееся в привычные представления света. Григорий Распутин, вопреки первому впечатлению, притягивал Юсупова, пробудил к себе неподдельный интерес. Личность старца и события, связанные с его именем (возможно, под влиянием матери) всё более волновали Феликса Юсупова. Об этом свидетельствует письмо Марии Головиной к Феликсу Юсупову от 1 (14) февраля 1912 г.:

«Милый Феликс Феликсович!

Ваша телеграмма очень меня тронула, это хорошо, что Вы захотели узнать правду и не удовольствовались теми сведениями, которыми полны газеты. Из них Вы, вероятно, знаете главные факты, что в Думе был сделан запрос, почему о нём [Г.Е. Распутине] запрещено писать, что епископ Гермоген [Саратовский (Долганов)], бывший его другом пока добивался повышения, теперь считает его виновником своего падения и поднимает против него всех своих друзей, которых у него вдруг оказалось очень много, а с другой стороны, хотят сделать скандал, чтобы нанести удар там, где его любят и ценят [т. е. удар Царской Семье - прим. Ю.Р.]. Вот это, я думаю, главная причина шума, поднятого против него. Направлен он совсем в другое место, и им пользуются как орудием, чтобы сделать больно его друзьям [Царю и Царице] и отнять, если возможно, даже это утешение! Сколько злобы у людей, и главное зависти! Как всё прекрасное и светлое стремятся уничтожить и загрязнить. Конечно, и на него ополчились из зависти, он несёт свой крест и переживает страдания за Христа. Если бы Вы видели, как он далёк от всего, что вокруг него происходит, - он находится совсем в другой области, в области духа и далёк от наших пониманий и страстей, а мы все судим по-своему, и так сами погружены в грех и соблазн, что не можем понять истинную чистоту, которую он проповедует и проводит в жизнь. Ведь грех не имел бы власти над людьми, если бы они были сильнее его, и в каком бы веке ни появлялись люди, открывающие другую жизнь, их всегда будут преследовать и гнать, как преследовали всех, кто шёл по стопам Христа.

Вы слишком мало его знаете и видели, чтобы понять его личность и ту силу, которая им руководит, но я его знаю теперь два года и уверена, что он несёт крест Божий и страдает за истину, которая нам непонятна и, если Вы немножко знакомы с оккультизмом, то знаете, что всё великое скрывается под известной оболочкой, которая для профанов закрывает путь к истине. Помните слова - "Войдите тесными вратами", но этого мало кто понимает, предпочитая, как он говорит, "неприкосновенное древо" фарисейской добродетели, по-моему, часто граничащей с жестокостью, истинной христианской любви!

Вот всё, что я могу Вам о нём сказать, если Вас что-нибудь особенно интересует, то напишите, я всегда с удовольствием Вам напишу. Пока он ещё здесь и хочет с нами говорить на первой неделе поста, а затем уезжает, надолго ли, не знаю, и приедет ли, когда Вы тут будете, тоже не знаю.

Напишите всё, что Вы об этом думаете, я очень дорожу Вашим мнением и хочу чувствовать Вас со мной, только будьте откровенны, потому что я люблю Вас сердечной, чистой и ясной любовью, которая сохранится до гроба и, надеюсь, что никакие людские каверзы не изменят нашей дружбы, а другу надо всё говорить, не боясь его обидеть, потому что любовь должна всё перенести! 5-го праздник той иконы, которую я Вам дала, помолитесь, чтобы она Вас спасла!

И вообще напишите, до свидания.

Мария Головина» [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: ГМИ ОПИ. Ф. 411. Оп. 1. Д. 48. Л. 40-43 об.].

Удивительное письмо. Столько святой любви и доверия тому, кто вскоре безжалостно учинит кровавую расправу над другим объектом святой истинной любви - тем человеком, кто сам любил людей свято и истинно, кто любил даже своих врагов и убийц, и доказал это своей мученической смертью, протянув перед смертью руку своему палачу.

Удивляет также глубина проникновения в тонкости ситуации и ясность оценки тех событий и обстоятельств, которые до сих пор остаются неясными и туманными для тех, кто склонен больше доверять трактовке Юсуповых в этом историческом споре, в этом вековом, вселенском противостоянии двух духовных стихий: добра и зла, любви и ненависти, жизни и смерти.

Григорий Распутин - тот человек, жизнь которого освящена верой. Вера в Господа Иисуса Христа его вела, верой он поверял свои мысли и чувства, вера руководила его действиями. Что, собственно, произошло с ним в Петербурге? Его не приняли, он был отвергнут, вытолкнут из среды. Он был для этой среды - чужой. И мало, кто мог понять и оценить его веру из сильных мира сего и их окружения. Вот, в чём причина противостояния. В высшем свете привыкли относиться к человеку в соответствии с его реальным статусом и данными - чего человек стоит. В высший свет надо было получить пропуск, а, получив его, вести себя в соответствии с тем местом, которое тебе отведено обществом, и не смей переступать черту, чтобы не услышать грозный, угрожающий окрик: ты кто такой?! Григорий Ефимович вопреки этим правилам вышел за рамки дозволенного, заступил за черту, посягнув на «святое» - незыблемость строгого этикета и иерархичность.

Но что мог предложить этим людям Григорий Ефимович? Только одно - свою живую веру и плоды духа, которыми он был одарён от Бога. И вот эта живая вера вошла в конфликт с мёртвой буквой светских обычаев и правил, с насквозь фальшивым этикетом.

То, что они разные, понимали обе стороны: и Григорий Ефимович, и представители мира Юсуповых. Но как же поступали разные, противоположные стороны в этой ситуации? Григорий Ефимович пытался понять, полюбить, научить, исцелить, помочь. Он был даже готов принять что-то полезное от них, разобраться, постичь своим крестьянским умом их правду - приноровиться к ним, может быть, даже уподобиться им, чтобы лучше понять. В этом он действовал по примеру апостолов, уподобляясь им.

С противоположной стороны напротив, сначала было удивление, заинтересованность, но не поняли, не согласились, стали терпеть, но не долго, быстро сорвались (свалились) в зловонную яму нескрываемого раздражения, грубой лжи, подлой клеветы, банальной постыдной зависти, ядовитых сплетен и злых пересудов. Постепенно нарастая, эти явления перешли в истерию, в какое-то исступление, беснование. Наконец, и это всё надоело, и, особо не церемонясь, - убили.

Почему же убили, за что? Убийца - молодой князь Феликс Юсупов столкнулся с тем, что разрушало его жизненное кредо. Никто никогда не подвергал сомнению его первенство и превосходство, ни мать, ни тетя Элла, по существу, не посягали на его свободу. Феликс был не превзойдён, эта была его стихия - светская жизнь, Петербург, Париж, Лондон, увеселения, прихоти, никто его не ограничивал.

Появление Распутина в его жизни стало угрозой миру его превосходства, независимости. Феликс Юсупов боялся потерять свободу, но не свободу от греха, а свободу от ограничения во грехе. В лице крестьянина Григория он почувствовал нечто, что выше его, что свело его с патрицианского олимпа на грешную землю, то, что позволило ему ощутить себя слабее, немощнее. Немощнее, не в физическом или каком ином смысле, но в духовном. Он впервые столкнулся со стихией духа, ощутил её могущество и высоту, и одновременно ощутил своё ничтожество и беспомощность перед нею. Старец Григорий разрушил его идола, кумира светской толпы Феликса Юсупова. Его авторитет, его положение, состояние были ничто перед правдой и высотой подлинной христианской любви. Совесть обличала его убогость, а с этим он не мог согласиться, не мог расстаться со своим неоспоримым для него превосходством, которое ему давало по-светски понимаемая свобода, положение и богатство - всё прах, пыль, пепел, ничто, и сам он, по истине, маленький, не в переносном, а в буквальном смысле, душа его оказалась мелкой и ничтожной. Григорий Ефимович так и называл его: «маленький». С этим согласиться Феликс не мог, по-детски смириться.

Насколько искренне была дружба с Марией Головиной со стороны Феликса Юсупова - трудно сказать. Но вот его мать, Зинаиду Юсупову, эта дружба явно тяготила, и уже после отъезда Феликса в Англию Зинаида Николаевна хотела бы избавиться от навязчивого внимания Марии Головиной, которая, видимо, по своей инициативе, а также по наивности и простоте, на правах друга продолжала бывать у Юсуповых и в отсутствии Феликса, чему не особо были рады. Об этом можно судить по письму З.Н. Юсуповой к сыну от 23 сентября 1909 г, где есть фраза: «Мы от Головиной не избавились, она была у Сони [Джамбакуриан-Орбелиани] и пила с нами чай». [Цит. по: Хрусталёв. Ук. соч. со ссылкой на: ГМИ ОПИ. Ф. 411. Оп. 1. Д. 36. Л. 23-26 об.]

Благодаря Марии Головиной Феликсу Юсупову был предложен выбор: или продолжить предательский путь служения миру юсуповых, либо пойти по стезе исправления и исцеления, указанной русским крестьянином-богомольцем, странником одухотворённым, старцем Григорием - стезе исконного служилого русского дворянства, стезе преданности и верности Божьему Помазаннику и Божьему Русскому народу. Но благородный порыв чистой души не тронул Юсупова. Он не захотел принять смысл её слов о старце Григории Ефимовиче Распутине-Новом, который своим существованием в Петербурге, вотчине Юсуповых, бросил дерзкий вызов миру Юсуповых. И отпрыск этого мира, князь мира сего, Феликс Феликсович Юсупов младший, этот вызов принял...

(Продолжение следует)

Рекомендуем почитать

Свободная тема

Цитология - наука, изучающая клетку

Гончаров И.А.

Морфологический разбор слова в начальных классах Самостоятельные части речи

Гоголь Н.В

«Углеродное» будущее электроники Применение углеродных нанотрубок

Островский А.Н.

Основы игры в Civilization V

Свободная тема

Все книги про: «подготовьте сравнительную… Русские космонавты 20 21 века

Гончаров И.А.

Свидетельства людей избежавших взрыва 11 сентября